Наследник волхва

— Разумеется, хорошее, — была вынуждена признать Карина.

— Вот видишь, а ты забыла об этом, — торжествующе произнесла Марина. — И о многом другом тоже. Тебе надо просто начать вспоминать. Тогда обязательно придет день, когда ты все вспомнишь. И поймешь, что без прошлого не было бы и настоящего, а будущее неизбежно наступит. И не надо отчаиваться, а надо жить. Верить и надеяться. И, главное, любить. Жизнь, меня, Михайло, да мало ли что еще. И тогда все будет хорошо. Поверь мне.

— Да ты настоящий оратор, сестренка, — сказала Карина. — Вот уж не подозревала, что у тебя такой дар убеждения.

— «Мне это все моя любовь дала», — процитировала Марина. — Помнишь эти строки? Из твоего любимого стихотворения.

— Как забыть, — грустно улыбнулась Карина.

И она тихо произнесла:

Но небо за тучами — синее-синее,

А солнце — кипящая лава любви.

Это не выдумала я, это иней

Успел, быстро тая, произнести.

Они помолчали, слушая, как свистит ветер над Куличками, поднимая клубы пыли.

— Пойдем домой, Карина, — сказала Марина. — Прошу тебя.

Она взяла сестру за руку, словно та была маленькой девочкой, и повела за собой. И Карина пошла, удивляясь самой себе и своей непривычной покорности.

Они ушли, и площадь снова опустела. Но через какое-то время на нее вышла стая гусей. Вперевалочку птицы миновали паперть и направились туда, где они когда-то любили нежиться на солнышке, устав и насытившись. Останки вертолета, прошлым летом согнавшего их отсюда при падении, мешали стоянке трейлеров, и их убрали. И теперь, взволнованно гогоча, гуси заняли старое насиженное место. После чего, распустив крылья, они замерли, согреваемые солнцем и воспоминаниями.

Жизнь в Куличках возвращалась на круги своя.

Эпилог. Наследник волхва

Ночью выпал первый обильный снег.

Тимофей жарко натопил печь. Он ждал гостей и уже с раннего утра проявлял нетерпение. То начинал бродить по всему дому, внезапно появляясь в самых неожиданных местах и так же исчезая. То доставал из неведомого тайника «Волховник», старинный фолиант в кожаном переплете с медными, позеленевшими от времени, уголками и такой же застежкой в виде медвежьей лапы. Расстегнув пряжку, скрепляющую переднюю и заднюю стороны кожаной обложки книги, он начинал перелистывать тяжелые страницы, покрытые витиеватой старославянской вязью и нарисованными от руки картинками. Но листал Тимофей только до тех пор, пока не доходил до главы «Воронограй», в которой описывались приметы и гадания по крику воронов и ворон, их язык и обычаи.

После этого он снова прятал книгу и заглядывал в печь, где томился румяный поросенок, источая приятный запах и распространяя его по всему дому. Убедившись в очевидном — в том, что поросенок не подгорел, старик садился у окна и смотрел на небо. Он выглядывал, не собираются ли там тяжелые мрачные тучи, предвещающие бурю, метель и другие природные катаклизмы, которые могут не позволить гостям добраться до Усадьбы волхва.

Затем все начиналось сначала.

Так было всегда в такие «гостевые» дни, поэтому ни Олег, ни Марина уже не обращали на это внимания, зная, что успокаивать старика бесполезно. Но на этот раз гости еще и опаздывали, вероятно, из-за нежданного снегопада. И Тимофей нервничал сильнее обычного.

— Пойду-ка я встречу нашего главного гостя, да заодно потороплю, — сказала Марина. — А то Тимофей совсем извелся.

— Только оденься потеплее, — заботливо потребовал Олег. — Тебе сейчас категорически нельзя мерзнуть. Малышу необходимо тепло.

— И прогулки, — улыбнулась Марина. — А ты обычно меня так укутываешь, когда я собираюсь выйти из дома, что мне тяжело сделать даже шаг. Что это за гуляние?

— Тимофей говорит, что с женщиной на сносях надо обращаться, как с драгоценной хрустальной вазой, которую собираются перевозить на другой край света, — сказал Олег. — Так что все претензии к нему.

— Много твой Тимофей понимает в женщинах, — фыркнула Марина. — Тоже мне, эксперт!

Однако, как она ни ворчала, а ей пришлось надеть еще и зимний тулуп, поскольку на земле и деревьях лежал снег, ставший невольным союзником Тимофея. Слегка переваливаясь с боку на бок, словно игрушка-неваляшка, Марина вышла из дома. Но не успела она пройти и несколько шагов, как над ней закружилась стайка ворон. Это был ее эскорт, посланный бдительным стариком. С некоторых пор птицы всегда и везде сопровождали Марину, куда бы она ни пошла. Она сердилась, но Тимофей оставался непреклонен, а Гавран слушался только его.

Далеко идти Марине не пришлось — у оврага она встретила Сему. Мальчик уже перешел через мостик и, утопая в снегу, медленно шел по направлению к Усадьбе волхва, где он и был главным гостем, о котором Марина говорила мужу. Подойдя к ней, Сема пожаловался:

— Идти мочи нет. Снег рыхлый, чуть что — проваливаешься по пояс, а потом выкарабкивайся. Потому и опаздываю. Дедушка Тимофей, небось, уже заждался?

— Не то слово, — сказала Марина. — Совсем извелся твой дедушка. Видишь, даже уже меня послал за тобой. Сказал, поторопи сорванца, а то, небось, заигрался с мальчишками в снежки и забыл про старика.