Наследник волхвов

– Черт... – Игнат согнулся, как говорится, в три погибели, уперся макушкой в «бардачок», нашарил пачку, задел что-то ладонью... – Черт, что это?..

Рука ухватила плотный на ощупь прямоугольник.

– Блин, а это еще откуда?.. – Игнат сел нормально, в одной руке сигареты, в другой... – Черт возьми! Я нашел, кажется... кажется...

Он нашел служебное удостоверение работника Российского телевидения. Выпачканную в земле книжицу. На развороте – фото Андрея. Разворот испачкан...

– Запекшаяся кровь! Федор! Витя!.. Блин горелый, как же это, а?!

9. Тайна «русской Ванги»

Вопреки категорическому приказу Федора, Сергач сел писать подробное изложение автобиографии старосты и конспективную, с отступлениями, хронологию последних событий не сразу. Оставшись вдвоем, Игнат с Виктором долго и горячо спорили и в конце концов разругались в пух и прах.

Весь комплекс распоряжений Федора не особенно нравился и Сергачу, однако Игнат, скрепя сердце, понимал командирскую логику и резоны. А Виктор, едва пятнистая спина Федора скрылась из глаз, заявил, что он, дескать, «клал болт» на все приказы и распоряжения «старшего», мол, если Федор не вернется, надо самим что-то предпринять, все, что угодно, только не бежать, поджав хвост. Расшифровкой абстрактного «все, что угодно» Виктор себя не затруднял, меж тем про «поджатый хвост» говорил много и ярко.

– Вить, с чего ты взял, что Федор не вернется, а? На фиг ты его хоронишь раньше времени? Уцепился, блин, за его инструкции на самый-пресамый пожарный случай и давай языком трепать. Обижаешься, что он нас с собой не взял? А ты заметил, как Федя «разгрузку» надевал? Привычно и буднично! Мы, два дилетанта, ему только помеха.

– Федор Васильевич опытный и умный, а мы два дурака? Так, по-твоему? Тогда скажи, на хрена он, мать его, велел бандероль отправлять? Она ж позже нас с тобой в Москве будет!

– О'кей, я тебе отвечу: страхуется Федя, ферштейн? Вдруг мы в автомобильную аварию попадем или, скажем, пересев на поезд, отравимся в вагоне-ресторане постными щами?! Подстраховывается командир, очень ему охота, чтоб его московские товарищи, я думаю – ветераны спецназа или еще каких супер-пупер подразделений – разобрались с Еритницей, ежели сам Василич вдруг «выйдет в тираж», как говорится. Его план с заложником, согласись, не лишен здравого смысла. Но если крутой Федор по какой-то фантастической причине накроется, как говорится, «медным тазом», нам с тобой глупо и пытаться играть в диверсантов, согласен? Ну ладно, черт с тобой, допустим, дуракам и дилетантам всегда везет по первому разу, допустим. Вообрази – завтра поутру мы бы по-пластунски подползли к Еритнице и взяли «языка». Ты да я, вдвоем. Приволокли бы «языка» сюда, к «Ниве». И дальше? Ты умеешь вести допрос с пристрастием? Я– нет. Откуда мы знаем о методах жесткого допроса, а? Из кино про гестапо, да? Или давай плюнем на командирские инструкции и завтра с утра махнем в ментуру, сдаваться. Чистосердечно признаемся: так, мол, и так, Федор, дескать, наш Васильевич вооружился, ушел в сторону Еритницы и не вернулся к назначенному им же сроку. Допустим, мусора пропустят мимо ушей слово «вооружился», допустим. Нагрянут мусора в Еритницу, а деревенские им скажут: никого не видели, ничего не знаем. Согласен? Опровергай, ежели не согласен, ну? Чего молчишь, а?

– Да пошел ты!..

И Сергач пошел, плюнул и пошел к машине искать блокнот Андрея, на листках которого записывал ночью хронику вчерашних контактов и легенду про мать оборотней.

За шутовскую интерпретацию старинной легенды сегодня было немножечко стыдно. Однако, подумав, Сергач решил оставить в блокноте все как есть и не вырывать листки с собственным литературным творчеством. А хотелось.

Игнат сел на землю, на ворох сухих листьев и пожелтевших еловых иголок, привалился спиной к нагретому солнцем колесу «Нивы», устроил блокнот на согнутых коленях, и гелевый стержень заскользил по бумаге. Сергач писал, время от времени поглядывая на Витю, а Фокин кружил между деревьев, заложив руки за спину, глядя под ноги, точно арестант на прогулке в тюремном дворике после известия об отклонении его апелляции.

Сергач скурил весь запас сигарет – осталась одна-единственная, – излагая на бумаге биографию старосты, израсходовал весь гелевый стержень в авторучке.

– Витя! Виктор Анатольевич, дай, пожалуйста, ручку Андрея, мне писать нечем.

Писать массивной ручкой со встроенным «шпионским» диктофоном оказалось нелегко, неудобно. Хорошо хоть остались сущие пустяки в сравнении с уже написанным: