Наследник встал рано и за уроки сел… Как учили и учились в XVIII в

Воспоследовал того года в мае месяце паки императрицы поход в Ростов для перекладывания мощей Димитрия Ростовского в новую раку; и далее в Ярославль; почему паки императрица прибыла в лавру. Платон яко наместник встретил императрицу у креста с приветствием и… говорил проповедь «О пользе благочестия», которую государыня столь приняла благоволительно, что тотчас велела оную напечатать, и удостоила его со архимандритом быть при своем царском столе. Случилось ему за столом сесть с г. генерал-прокурором князем Яковом Петровичем Шаховским

[76], который был тогда в особливой у императрицы милости. Князь за столом с наместником непрестанно говорил о разных материях. Императрица, приметив сие, говорит: «Князь, вы никак полюбили отца наместника, что с ним, не переставая, говорите». На то князь: «Это, государыня, не человек, а урод». — «Почему так? Какой он урод?» — возразила императрица. На сие князь: «Я, государыня, с ним о разных материях разговаривал: он на все столь основательно решает, что меня удивил. И как я его о многом и до иных стран касающемся вопрошал. Он все так объяснял, как будто в чужих краях учился. Я его спрашивал: не был ли он в чужих краях и где учился. Он говорит, что нигде не был; а учился-то в Москве в Спасской школе. Сие все меня, государыня, удивило, что сей монах в столь молодых летах столь знания имеет; и потому я его называю уродом». И при том прибавил: «Дай Бог, чтоб наши дети, столько учились и столько издерживая, до такого просвещения достигли».

Таковой ответ князя много увеселил императрицу, да и все за столом сидящие взор и внимание на Платона обратили; ибо князь говорил весьма громко. Сие слыша, Платон внутренне Бога благодарил за такое милостивое судеб его действие. И потом императрица приглашала наместника ехать с собой в Ростов. Но он извинился болезнию груди…

По возвращении из Ростова, паки императрица посетила лавру и, увидев Платона, тотчас благосклонно вопросила: есть ли ему легче от груди? Потом паки удостоился быть при государском столе и пожалован куском бархата рытого и денежною с прочими дачею немалою; и благополучно сопроводили высокую гостью. Дни через три после сего архимандрит отправился в Москву для принесения благодарения за посещения и с собой крайне не хотевшего и желавшего несколько по трудам успокоиться взял Платона… На дороге получил архимандрит курьера от двора с письмом, чтоб, приехав в Москву, взял с собою Платона наместника и явился с ним ко двору. Приехав в Москву, в тот же день архимандрит с Платоном ко двору явился, где им сказано, что остаться при столе. За столом императрица с ним благоволительно разговаривала и разные вопросы задавала, а паче граф Панин[77], яко гофмейстер наследника, разными предложениями его испытывал; особливо, как приметно было, хотел узнать, не суеверен ли Платон? Причем в первый раз за столом и будущего своего воспитанника великого князя видеть Платон имел честь. После стола граф Панин позвал к себе архимандрита и его и объявил Платону, что ее императорское величество определяет его к государю наследнику Павлу Петровичу в учителя богословия с определенным жалованьем по тысячи рублей; а о прочем-де содержании его положено будет в Петербурге. Ибо тогда двор отправлялся в Петербург…

В Петербург приехали в первых числах августа 1763 года и остановились на Троицком подворье на Фонтанке… Между тем Платону от Двора определено жилище и содержание. Покои нехудые отведены, в бывшем деревянном зимнем дворце, что на Мойке. Содержание, кроме 1000 р. жалованья, положено на стол 300 р., по штофу водки в неделю; по бутылке рейнвейну на день, меду полпива, кислых щей, дров и свеч неоскудное число, белье столовое и посуда всякая дворцовая; да истопник и работник, а сверх того карета дворцовая с парою лошадей и с конюхом. И так Платон начал жить в новом месте и несколько новым родом жизни. Ибо привыкши жить в монастырском уединении, тут окружен был мирскими, всякого состояния и пола, людьми, в том же дворце живущими, что не очень ему нравилось; но рад был, что тут же была церковь, в которой по воскресным и праздничным дням исправляли службу придворные священники.