Наследника заказывали? (СИ)

Она вкладывает пальцы в мою ладонь. Мы поднимаемся по высоким ступеням, открываем дверь и погружаемся в волны органной мелодии. Они ведут нас за собой, и мне кажется, что мы плывем на этих волках куда-то вдаль. Никогда не думал, что церковная музыка такая сексуальная. Она вызывает в душе какой-то наркотический экстаз.

Народу немного, но мне не хочется мешать людям, поэтому веду Варю вдоль боковой стены. Я крепко держу ее руку. Она не вырывается, притихла. Незаметно мы оказываемся возле исповедальной будки священника.

– Что это? – шепчет Варя.

– Хочешь посмотреть?

Она не отвечает, только глаза испуганно сверкают в полумраке. Я отодвигаю шторку и заглядываю внутрь – никого. Быстро ныряю в будку сам и рывком дергаю на себя Варю. Она падает мне на грудь. Ее сердце колотится так громко, что я слышу его стук. Или это мое рвется от внезапно нахлынувшей страсти?

 Мы одни в тесном пространстве. Мои гормоны начинают сходить с ума. Легкий запах бехеровки, арбузного шампуня и волнующий аромат кожи – дикий коктейль, от которого мозги напрочь отключаются.

Анализировать свое состояние некогда.

Прижимаю Варю к стене и начинаю исступленно ее целовать. Она встает на цыпочки и кладет руки мне на плечи. Мгновение, и мое тело охватывает огонь.

Я исступленно хочу эту женщину. Рука сама тянется к ее бедру, проникает под подол платья, ползет выше. Вот я уже чувствую пальцами край трусиков, тяну их вниз. Варя вздрагивает, переступает ногами, словно хочет сбежать, но прижимается ко мне всем телом.

* * *

Вкусная бехеровка, красивый и совершенно нестрашный, как выяснилось, парень напротив, полумрак, тихая музыка – и мне на мгновение начинает казаться, что я на настоящем свидании.

Хочется, не отрываясь, смотреть в теплые медовые глаза Влада, ловить каждое движение зрачков, прислушиваться к каждому сказанному слову.

Но тут он говорит «тайна». Сигнал тревоги сиреной гудит в голове. «Варя, очнись!» – слышу мамин голос. Он пробивается из глубины сознания и все возвращает на круги своя.

 Призрачный мир фантазии взрывается яркой вспышкой и рассеивается. Я нахожусь в Карловых Варах, сижу в кафе и должна следовать плану, составленному мамой, иначе ей и мне грозит страшная беда.

В душе все протестует, но реальность диктует свои условия. Я встаю, прерывая допрос. Мечтаю выйти на свежий воздух, а еще лучше отсидеться в номере до своего рейса.

Два дня. Больше у меня нет времени на осуществление задуманного. Меня трясет от переживаний, и тут еще Влад тащит меня в костел. Не знаю, что случается со мной, я и сильно верующей никогда не была,  а в церкви, словно благодать опускается вуалью на голову. Так хорошо становится, так легко, что я поддаюсь атмосфере и Владу, который тянет меня куда-то за  шторку.

Он прижимает меня к себе. Я чувствую его горячую ладонь на своем бедре, но мне это нравится.

Кожа от нетерпения подрагивает, колени подгибаются, я даже стараюсь не дышать, чтобы не разрушить опять очарование момента.

Влад властно захватывает в плен мои губы, а я тянусь к нему, как к колодцу со студеной водой и не могу напиться…

– Сo del'ate? – окликает нас резкий голос. (Что вы делаете?)

Мы отпрыгиваем друг от друга, как ужаленные. Места в будочке мало, развернуться негде. Влад ударяется спиной, вскрикивает, резко наклоняется ко мне. Я налетаю коленями на скамейку, взмахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, и хватаюсь пальцами за штору. Она благополучно срывается с петель, и мы, на глазах у пораженного священника, вываливаемся в проход церкви.

Именно в этот момент музыкант ударяет по клавишам органа, и под своды костела возносится знаменитая «Токката и фуга ре минор» Себастьяна Баха. Последние торжественные аккорды обрушиваются с высоты на бренные головы преступников и венчают наш позор.

Наступает звенящая тишина, и в ней дребезжащий голос священника слышится гласом небесным. 

– Nestyd'im se, mlad'i! V kostele…, (Как не стыдно, молодежь! В костеле…)

Я вжимаю голову в плечи. Сейчас разверзнутся хляби небесные и полетит в нас кара в виде грома и молний.

– Простите, нас, – бормочет Влад, хватает меня за руку, и мы быстрым шагом начинаем выбираться из собора.

Народу стало больше. Теперь все взгляды устремлены к нам, люди неодобрительно качают головами, а я уже прихожу в себя и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться в голос. Веселье так и рвется из груди, так и бурлит где-то внутри.

На улице мы наконец даем волю чувствам. Бежим по набережной реки Теплы и хохочем.

– Погоди, больше не могу, – останавливаюсь я и наклоняюсь: надо восстановить дыхание.

– Как он нас! – вторит Влад. – Такой серьезный дядька! Прямо под музыку угадал. Мороз по коже.

Смотри, видишь, мурашки.

Влад тянет ко мне обнаженную руку. Я смотрю на загорелую кожу, на рельефные мышцы, на змейки вен, и дыхание перехватывает. И почему-то крик рвется из груди.

– Вижу! А мы тоже хороши!

– Что такого?

– Ты считаешь нормальным целоваться в церкви?

– И что в этом ненормального? При венчании молодожены целуются. Этот акт  скреплен небесами.

– Но мы не молодожены, – я возвращаюсь в реальность.