Наследники

– Это экспертное заключение, – сказал он, протягивая документ полицейскому. – Оно выдано органом, уполномоченным Министерством культуры! И подтверждает, что вывозимое имущество является современным искусством, репродукцией! А вовсе не культурными ценностями и раритетами, в чем вы, господин Павлов, пытаетесь нас всех убедить!

– А это что? – полюбопытствовал начальник безопасности, держа в руках потрепанную тетрадь.

Он осторожно перевернул ветхую страницу.

– «Борис Пастернак», «На ранних поездах…» Это ведь рукопись?!

Мужчина требовательно смотрел на Сацивина, но тот лишь криво усмехнулся:

– А где написано, что это рукописи? Вы какую-то бирку увидели с годом издания?

– Неужели вы надеетесь, – холодно ответил Артем, – что первая же экспертиза не подтвердит, что вы пытались перевезти коллекционные рукописи, которые проходят по уголовному делу? Как и полотна, разложенные на этом столе?

С этими словами Павлов вынул из папки приготовленный заранее список.

– Это перечень рукописей и картин, которыми при жизни владел писатель Протасов, – объявил он. – И после его смерти все это бесследно исчезло. Давайте чисто для интереса сверим список и то, что было у вас в чемодане? Уверен, совпадение будет стопроцентным.

– Протасов сам мне это все отдал, безвозмездно! – запальчиво выкрикнул Сацивин.

– Вы хотите сказать, что Андрей Васильевич собирал репродукции? – прищурился Артем. – Вы ведь только что показали заключение эксперта, что все вывозимое – не что иное, как копии?

Руслан умолк, запоздало сообразив, что своей опрометчивой фразой угодил в хитро расставленную ловушку.

– А вот, смотрите, еще, – вновь заговорил начальник безопасности, с осторожностью открывая очередную рукопись. – Михаил Шолохов, «Судьба человека»… О, да тут и дарственная надпись есть!

– Если у вас есть остатки сомнений, я развею их, – произнес Артем. – Протасов при жизни имел обыкновение делать отметки на картинах, которые оказывались в его коллекции. На обороте холста он ставил свою подпись и дату. А теперь взглянем…

Бережно приподняв полотно Федорова «Пейзаж с лодками», он повернул картину обратной стороной.

– Видите? На этом месте затертость, причем, судя по всему, сделанная совсем недавно, – сообщил Палов. – Возьмите любую другую картину, и вы увидите, что все пометки Протасова уничтожены.

– Вам не сойдет это с рук, – выдавил Сацивин. – Это еще ничего не доказывает!

– Руслан Валерьевич, я ведь предупреждал вас, – сказал Артем. – Я просто поражаюсь вашему упрямству. В отношении вас и вашей супруги возбуждены уголовные дела, вы подозреваетесь в мошенничестве, совершенном организованной группой в особо крупном размере, а вы преспокойно вылетаете в Париж, прихватив между делом незаконно присвоенное имущество. Риск, конечно, благородное дело, но всему есть предел. Позвольте поинтересоваться целью вашей поездки? Вряд ли вы намеревались устроить выставку картин в музеях Лувра или Жакмар-Андре!

Руслан хрипло и с присвистом задышал:

– Я больше ничего не скажу. Мне плохо, и я требую адвоката…

– Пожалуйста, пригласите врача, – обратился Павлов к полицейскому. – Здесь, конечно, душновато.

Последние приготовления

Вынув из пачки предпоследнюю сигарету, Алекс сунул ее в рот. Помедлив, извлек оставшуюся, поместив ее за ухо, – ее он оставит Эду, когда тот вернется с допроса (тело его папаши достаточно быстро нашли и опознали), после чего кинул пустую пачку на асфальт.

Поглядывая в сторону грязно-желтого здания районного ОВД, молодой человек закурил. Это была уже четвертая сигарета, пока он ждал Эда. И Алекс очень надеялся, что его приятель все же выйдет на улицу.

Он хотел этого по нескольким причинам. Ну, во‐первых, они все-таки кореша и давно знают друг друга. И хотя даже между старыми друзьями бывают житейские терки, Эд был неплохим парнем, на которого можно было положиться. Хотя порою он был мямлей и до жути пассивен, проявляя полную бесхребетность.

Во-вторых, если у ментов что-то есть на Эда и его задержат, под удар автоматически попадает и он сам. Каким бы хорошим дружбаном ни был Эд, у Алекса не было уверенности, что тот не расколется, если легавые начнут его прессовать. И тогда Алекс пойдет за ним «паровозом», ведь он тоже запачкан кровью не в меру любопытного гаражного сторожа…

«Не ври самому себе, – шевельнулась в голове мысль, и Алекс нервно затянулся. Изъеденные никотином легкие привычно впитали в себя новую порцию яда. – Эд нужен прежде всего для того, чтобы решить вопрос с его долей в наследстве».

Алекс не хотел признаваться в этой очевидной правде, но так оно, по сути, и было. Он даже втайне мечтал о том, как распорядится теми деньгами, которые наверняка получится отжать у двух трясущихся куриц – бабули и полупарализованной тетушки Эда…

– Что-то ты там глубоко завяз, братишка, – с озабоченным видом вслух пробормотал он. Посмотрел на дымящийся окурок, зажатый грязными пальцами, и криво усмехнулся. Пожалуй, еще минут пять, и он сделает ноги. Нефиг светиться тут, он и так почти полтора часа стоит на самом виду.