Наследники

Наконец мясо было съедено. Он утер лицо ладонями, сорвал с палицы терний и поковырял в зубах. Теперь он опять вспомнил про Ха, и про отлог, и про старуху и проворно вскочил на ноги. Полагаясь на чуткость своего носа, он стал рыскать по сторонам и обнюхивать скалу. Запахи совсем перемешались, а нос как будто не имел соображения. Лок знал, почему это так, и пополз вниз, пригнув голову, покуда не коснулся губами воды. Он напился и прополоскал рот. Потом вскарабкался назад и присел на растресканной скале. Дожди размыли ее крутой бок, но у поворота был тесный проход, протоптанный людьми, подобными Локу, которые прошли здесь в бессчетном множестве. Он помедлил над грохочущим водопадом и раздул ноздри. Запахи различались меж собой в пространстве и времени. Вот здесь, у его плеча, где Нил хваталась за скалу, был самый свежий запах ее руки. Ниже обнаружилось скопление запахов, запахи людей, прошедших здесь вчера, запахи пота и молока, тяжелый запах Мала, терзаемого болью. Лок разобрал и отринул их, потом весь сосредоточился на последнем запахе Ха. Каждый запах обретал видимые очертания и ярче, чем память, олицетворял некое живое, но затаенное присутствие, так что теперь Ха опять был жив. Сосредоточившись, он увидал Ха внутри головы и намеревался удержать его там, чтобы не забыть.

Он стоял пригнувшись и держал палицу в одной руке. Потом медленно поднял ее и сжал обеими руками. Костяшки его пальцев побелели, и он осторожно отступил на шаг. Ему почудилось что-то еще. Это было неуловимо, когда люди представлялись все вместе, но стоило разобрать и отделить их от себя, и остался запах без облика. Теперь, когда Лок его уловил, он густел у поворота. Совсем недавно кто-то стоял там, держась за скалу, подавшись вперед, рассматривая уступ и отлог. Лок чутьем понял то неизъяснимое удивление, что застыло на лице у Нил. Он двинулся вперед по утесу, сперва медленно, потом перешел на бег и мчался все дальше, легкими прыжками преодолевая каменный склон. На бегу он видел разное внутри головы, все там сливалось и стремительно мельтешило: вот Нил, растерянная, испуганная, вот другой, вот показался Ха, он спешит…

Лок повернулся и побежал назад. У обрыва, где его недавно угораздило так нелепо упасть, запах Ха вдруг прекратился, будто на утесе не хватило места.

Лок наклонился и поглядел вниз. Ему видно было, как колышутся хвостатые травы в ярком блеске реки. Он чувствовал, что горестные вопли рвутся из его горла, и зажал себе рот рукой. Травы колыхались, река катила переливчатые серебряные струи мимо темного острова. Потом Локу представилось, что Ха барахтается в воде и течение уносит его в море. Он стал принюхиваться, нашел запах Ха и другого, и запахи эти вели вниз, к лесу. Он миновал кустарник, где Ха нашел ягоды для Лику, увядшие ягоды, но и теперь он жил здесь, среди кустарника. А тогда его ладонь скользнула по веткам, обрывая ягоды. Он был жив в голове у Лока, но повернул вспять, возвращался во времени к дню их весеннего прихода от моря. Лок прытко спустился по склону меж скал и нырнул в лес, под деревья. Луна, которая над рекой светила так ярко, здесь едва пробивалась сквозь гущу почек и недвижные ветки. Древесные стволы стояли сплошными громадами в темноте, но, когда Лок стал пробираться средь них, луна опутала его лучистой паутиной. Здесь был Ха, охваченный волнением. Здесь он прошел к реке. А вон там, у брошенной кучи дров, Нил терпеливо ждала, покуда не отчаялась, и следы ее ног чернели в неверном свете. Здесь она догоняла Ха, оторопелая, встревоженная. Перепутанные следы взбирались по скалам назад, к утесу.

Лок вспомнил, что Ха был в реке. Он пустился бежать, забирая как можно ближе к берегу. Он достиг прогалины, где стояло мертвое дерево, и сбежал к воде. Кусты здесь росли прямо из воды и клонились к поверхности. Ветки подрагивали от течения, и видно было, как оно струится при свете луны, сквозящем из черноты. Лок стал звать:

— Ха! Где ты?