Наследники

– Дочь! – распахнул объятия Степан.

– Папочка! – бросилась ему на грудь Соня.

За спиной Степана маячила Тамара Николаевна. Таня протиснулась и заняла свое место за столом, присоединившись к группе ошарашенных зрителей.

– Какой срок? – обнимая дочь, целуя в макушку, спрашивал Степан.

– Три месяца.

Соня имела в виду, что до экзаменов осталось всего лишь три месяца.

– Кто он? Я его – в клочья! Сейчас же, за шкирку притащу сюда, он будет ползать перед тобой на коленях, умолять выйти за него замуж. Или все-таки аборт? Тамара Николаевна найдет хорошего врача. Портить себе жизнь…

– Волны бились а борт корабля, – хихикнула Маня, до которой первой дошла комедийность ситуации. – Все в порядке, – ответила она дедушке, который дергал ее за руку: что происходит? – Нормальный сумасшедший дом. Бабушка, дядя Степа думает, что Соня на сносях, в подоле принесет.

– Как же! Завтра и ро́дит, – нисколько не испугалась бабушка. – А этот, чумной! Влетел, не разувши, не раздевши…

Как всегда в минуты волнения, у бабушки проклевывался сибирский говор.

Давящиеся от смеха внучки подхватили:

– Не поздоровавши…

– Не поклонивши…

– Как говорится, – хохотнул дедушка, – наши внуки отомстят нашим детям.

Пока публика обменивалась репликами, отец и дочь прояснили недоразумение. У них вообще было две краски общения: пылкая любовь или клокочущая ссора.

– Мы неслись сюда! На коленях билеты вымаливали! – негодовал отец. – У меня премьера вот-вот, у Тамары ответственная работа! А ты не беременная!

– Извини! У меня вообще много недостатков!

Когда стараниями бабушки гости поздоровались как следует, сняли верхнюю одежду, переобулись в домашние тапки, вымыли руки и уселись за стол, казалось, наступил мир. Однако не тут-то было.

Выпив рюмку материнской настойки из графинчика, прихлебывая ею же сваренные щи, Степан сказал дочери:

– Из тебя не выйдет настоящей актрисы! Кривляние и жеманничанье – это не талант. Будешь прозябать на «Кушать подано», с задворков сцены смотреть в спину главным героиням. Судьба хоть и типичная, но бездарная, печальная, пустоцветная. Тебе это надо?

– А что мне надо? – с вызовом, обидевшись, спросила Соня.

– Ты должна сама решить, – пожал плечами отец.

– Не всем везет к семнадцати годам понять свою профессиональную расположенность, а кому-то его предназначение открывается ближе к пенсии, – подала голос мудрая мачеха Тамара Николаевна.

Она частенько становилась на линию огня между отцом и дочерью.

– Надо выбирать занятие, которое тебе нравится. – Степан протянул тарелку матери за добавкой.

Соня на несколько секунд задумалась и нашла только одно занятие, которое ей было по душе:

– Мне нравится шить наряды.

– Ну и шей, – благодушно напутствовал папа.

Степан искренне считал, что не стоит тратить жизнь в угоду карьере, погоне за деньгами; корочки о высшем образовании – никчемные бумажки, ради которых пять лет просиживать штаны – глупость, бесцельная трата золотых лет.

Соня оценивала перспективы совершенно иначе:

– Таня и Маня – в институты? А меня ты хочешь затолкнуть в ПТУ?

– Соня! – хором одернули ее сестры.

Тамара Николаевна удивилась тому, что лица присутствующих, минуту назад веселые и беззаботные, вдруг стали хмурыми и суровыми.

Дело было в бабушкином воспитании. Свою педагогическую задачу она видела в привитии девочкам «правильных правил». Коих было несколько десятков, большинство – крестьянских, дремучих, по причине архаичности отброшенных. Но были и установки, которые так крепко вошли в сознание, что уже казались культурными моральными эталонами, а не бабушкиными внушениями.

Например, за столом, во время еды нельзя ссориться, говорить колкости, выяснять отношения. Культурной женщине запрещается говорить под руку принимающему пищу мужику, портить ему аппетит. Если мужик, пережевывая вместе с котлетами упреки, запустит в бабу тарелку, то он будет совершенно прав.

Тамара Николаевна местного политеса не ведала и недоуменно посмотрела на Марфу, которая была в семье дирижером. Этот руководитель оркестра давно не становился к пюпитру, не брал в руки палочку, но на него оглядывались, проверяя свою игру.

– После чая про институты поговорите, – сказала Марфа. – Соня, иди на кухню, разогрей отцу рыбу с картошкой. И капусты квашеной положи, он любит.

Отец с дочерью заново схлестнулись, когда чайную посуду еще не убрали со стола. Два злых, любящих друг друга человека: отец гневался на дочь за то, что напустила панику, сорвала его с места; дочь оскорбилась наветами и нежеланием отца протолкнуть ее в артистки. Перешло на личности: Соня, по словам отца, всегда была без царя в голове и даже без намека на цесаревича; отец, разорялась Соня, никогда ради нее пальцем не пошевелил и теперь, когда судьба дочери решается, не хочет мизинчиком двинуть.

Тамара Николаевна вышла на передовую:

– Если у Сонечки пока нет четкого представления о своем будущем, то, возможно, следует выбрать перспективную специальность, например экономическую.

– Бухгалтера? – уточнила Маня.

– С черными нарукавниками? На счетах щелкать? – скривилась Таня.

Соня от возмущения задохнулась.