Наследники Фауста

В сундуке, что стоял под столом, были, по-видимому, собственные книги Кристофа. Там я нашла другие книги Николая Кузанского - «Idiotae» и «De docta ignorantia», Андреаса Везалиуса, «Большой лечебник ранений» Парацельса. Латинский сборник, посвященный искусству хирургии и написанный каким-то французом. Еще книга, судя по миниатюрам, тоже хирургия, но язык непонятный - французский или, может быть, английский. Маленькая затертая книжечка некоего Петера Лудера, доктора поэзии и медицины, с латинскими стихами в старом духе. Я перелистала пальцем страницы:

«У меня доброе намерение больше писать,

Но моя возлюбленная Таис вырывает из моих рук перо,

Запечатлевает на мне свой горячий поцелуй,

И поэтому откладывается начатая работа…»

Книжечку Игрока и обе книги Кузанца я взяла себе и сундук закрыла. Что я не буду жечь книг, я уже поняла. Безопаснее прикинуться незнающей, чем выдать себя, начав эту работу и не успев к их приходу. К тому же все во мне сопротивлялось повелению предать огню такие труды; я желала бы читать их, и ради этого едва не забывала о том, что нам угрожало. Я отложила в сторону только записи Кристофа и связку писем Фауста: пускай в письмах не говорилось о магии, но «куманек» упоминался неоднократно. Затем покинула библиотеку. Дом был велик, и неизведанной оставалась еще порядочная часть.

Глава 5.

– Ничего опасного. Божьей волей, у почтенной госпожи отменное здоровье, - проворчал господин Майер и поднял рюмку с душистой настойкой; я ответил тем же - нельзя обижать хозяина. Докторша оставила нас, мы сидели вдвоем за маленьким столиком у окна. Покинув одр больной, доктор Майер позволил себе отчасти отступить от правил благопристойного поведения, предписанных врачу Гиппократом. - Переруби змею пополам… Кхм. Я полагаю, причиной обморока стало сильное волнение.

Он снова воззрился на меня. Я уже успел ему сказать, что Мария жива и ей ничто не угрожает, что она находится в Виттенберге, и я - ее муж. Теперь учитель моей любимой, судя по выражению его лица, задавался вопросом: а кто, собственно, таков этот наглец, посягнувший на дитя моего духа? Достоин ли он ее руки хоть в малой мере? И как, наконец, это могло случиться?

Я рассказал ему все, произведя в уме необходимую операцию вычитания и ни словом не упомянув нечистого. Мария стала жертвой обманщика, посулившего рассказать ей об отце и матери, обманом была задержана в трактире, еле вырвалась и, боясь вернуться к благодетельнице, бежала из города с благочестивыми странниками. Таким путем она попала в Виттенберг и там нанялась на службу ко мне.

– Совершенно случайно я догадался, что она знает латынь, и заговорил с ней о том, где она жила и чему училась, и был потрясен ее умом и познаниями. Соглашусь с вами, если вы скажете, что я не стою ее.

– Это лучше, чем все, о чем я думал. - Господин Майер глубоко вздохнул и отвернулся от окна. - Вы врач, и вы, говорите, любите ее… Вагнер из Виттенберга ваше имя? А не вы ли, по случаю, произносили речь в Маульбронне пять лет назад, за Везалия и против Сильвия?

– Вероятнее всего, это я. - Пустяк, а до чего греет душу. - Вы там были?

– Не был, но видел тезисы: «Если глупец избегает порока, впадает в противный».

– Вы тоже любите Безумца?

– Я считаю, что он разумен и прав. - Господина Майера несколько покоробила игра слов «Vesalius - veasanus», употреблявшаяся чаще врагами, чем друзьями.

– О, несомненно. Жаль, не все это видят. Но дурак, который осмелился утверждать, что строение человеческого тела Божьим попущением изменилось за века, прошедшие от Галена до нас, - лишь бы не признать ошибок Галена, - это король дураков. Я не мог оставить его в покое, ведь он по дурости впадает в ересь, нет?

– Слишком именит для еретика.

Мы рассмеялись и выпили по второй.

– Но отчего же она не посоветовалась со мной, перед тем как уйти?

– Смятение чувств, - туманно пояснил я. - Надежда и потом разочарование, - слава Господу, что у нее достало силы духа спастись от этого человека! - но потом она боялась вернуться, ведь он задержал ее своими россказнями, пока не погасли огни.

– Кто был тот мерзавец?

– К сожалению, этого мне не удалось разузнать. Он называл себя Шварцем, и кое-кто в вашем городе его помнит, но никому не известно, кто он и откуда.

– Шварц… Имя вроде «Кай, Тит, Юлий» - любой человек. Жаль, ибо он заслуживает сурового наказания. Он говорил что-то о родителях Марии?

– Рассказал обычную историю о девушке, обманутой и брошенной любимым, в подробностях путался и, возможно, врал от первого до последнего слова. Имя госпожи Брандт вам ничего не говорит?

– Госпожа Брандт… Нет, не припомню. Кто она?

Я объяснил и затем спросил:

– Скажите, досточтимый коллега, а вы сами ничего не знаете об обстоятельствах ее рождения?

Господин Майер молча покачал головой.

– Но хотя бы о том, как госпожа Хондорф ее удочерила? Вы же соседи?