Наследники Фауста

– Мария! Эй, Марихен!

Я обернулась. Кетхен, судомойка в доме Майеров, стояла на черном крыльце и манила меня рукой. Кетхен была добрая девушка. В отличие от многих и многих, она никогда не выказывала пренебрежения ко мне, не спрашивала, почему это я называю госпожу Хондорф тетушкой, раз я ей вовсе не родная. Мы с Кетхен не то чтобы дружили, но ладили. Молоденькая девчушка, с большим улыбчивым ртом, с веснушками, которые во всякое время года украшали носик и лоб, с огромными серыми глазами, она и сердилась-то так, что весело было на нее смотреть. Но сердилась редко: в самый хлопотный день весело шуровала тряпкой, весело гремела тарелками и весело распевала, как наденет бархатное платье, а любимый подарит ей кольцо. Сейчас она таращила глаза до того широко, что не было никаких сомнений: есть потрясающее известие.

– Наша сейчас к твоей пошла! - значительно и тихо сообщила Кетхен, когда я подошла поближе. - Зачем бы это она, не знаешь?

Госпожа Майер решила навестить мою благодетельницу. Докторша - вдову купца? И впрямь, к чему бы это? Ой, не к хорошему…

– Не знаю. Меня бранить, наверное.

– За что?

– Они вдвоем придумают. - Мне было не до веселья, но Кетхен прыснула в ладонь.

– Ой, ты всегда как скажешь!… Ну ничего, не горюй. Подумаешь, поругает, глупости это все. Приходи вечером к колодцу. Придешь?

– Приду, если отпустит. Прощай пока.

От радости, принесенной часом за книгой, не осталось следов. Рано или поздно это должно было случиться, но зачем так скоро, Господи? Зачем сегодня?

Дома я в самом деле застала госпожу Майер. Не хочу сказать, что я удостоилась чести ее лицезреть, но слышала вполне отчетливо. Звонкий, как колокольчик, голосок госпожи докторши без труда пронзал тонкую стену:

– …Сказать по чести, я не понимаю, к чему нужна эта странная служба. Мы держим достаточно служанок.

– Таково было желание вашего супруга, - почтительно, но вместе с тем ядовито отвечала благодетельница.

– Мой муж, к моей величайшей досаде, не слишком сведущ в земных делах. Для работы, на которую он нанял вашу племянницу, в доме хватило бы рук. Конечно, мне не жалко этих грошей для девочки, но я удивляюсь вам! Что побудило вас отдать бедняжку в чужой дом? Быть может, нужда?

– Благодарю вас, госпожа моя, мы не терпим нужды. Но вам, вероятно, известны слова о том, что труд возвышает дух и укрепляет веру. Я не возьму греха на душу и не стану развращать праздностью дитя, порученное мне Господом.

– Труд! Весь этот труд состоит в том, чтобы водить тряпкой, подоткнув подол, да сверкать хитрыми глазками. Повторяю снова, я удивляюсь вашей доброте, почтенная.

– Боже небесный! - Тетушку Лизбет оскорбили дважды, назвав сначала бедной, а потом доброй, и этого она не могла спустить даже госпоже докторше. - Я не могла подумать… Ваш почтенный супруг, да неужели…

– Оставьте в покое доктора Майера, дорогая моя госпожа. Я говорю о студентах, которые приходят к нему.

– Школяры? И что же они, вместо наук занимаются, прости меня Господи, любовными делами? С вашими служанками?!

Я так и видела перед собой редкие брови тетушки, приподнятые в притворном ужасе до самого чепца! Госпоже докторше явно не столь часто приходилось вести дружеские беседы с соседками, но сдаваться она не собиралась.

– Ничего такого нет и быть не может. За своими служанками я присматриваю. Но как я могу поручиться за то, что происходит между смазливым парнем и вашей племянницей после лекции, когда они оба покидают наш дом? Вы понимаете, много ли надо времени для любовного сговора…

– Мария никогда не позволит себе ничего предосудительного, - холодно, отделяя слово от слова, выговорила тетушка. Странно, утром я слышала совсем иное…

– Ах, поймите, я говорю не с тем, чтобы обидеть вас. Я просто беспокоюсь за девочку. За какие-то гроши ей приходится представать перед толпой мужчин, ведь это должно быть тяжело юному стыдливому созданию! Неужели нельзя было найти другую службу?

– Если такая служба найдется, я буду рада. - В голосе тетушки, слава Богу, особой радости не слышалось. - Я весьма благодарна вам, госпожа докторша. Ваше внимание - большая честь для меня и моей приемной дочери.

– Что вы, госпожа моя. Я по мере сил исполняю свой долг, внушенный мне…

Неся башмаки в руках, чтобы стуком шагов не выдать себя, я вышла в сени. Значит, так-то вот, Мария. Теперь все зависит от того, захочет ли тетушка Лизбет поступить наперекор докторше или же в самом деле встревожится, не водит ли воспитанница ее за нос. Боюсь, что меня она ненавидит больше.

Пора ли уже? - спросила я тот темный уголок своего сердца, который умел прозревать беду. Скоро ли придут по мою душу? Ответа не было. Значит, опасность еще не близка. Не сегодня и, пожалуй, не завтра…

– Я боюсь за тебя, Мария. Это чтение урывками не должно продолжаться вечно.

– Но ведь нет ничего другого, господин. Мне стыдно, что я причиняю вам хлопоты, но, ради Бога, если можно оставить все как есть…