Наследники Хамерфела

— Дядя Ренато, это тоже моя семья и мой дом, — сказала она. — Я выросла здесь и не хочу покидать это место, чтобы вернуться к родственникам, которые сейчас для меня — чужие люди.

— Ты глупа, Эрминия, — возразил Ренато. — Ты хочешь, чтобы твои дети тоже погибли в этой безумной междоусобице?

Эти слова, кажется, несколько отрезвили ее.

— Сказать по правде, я бы лучше жила в мире, да и кто из нас предпочел бы иное, будь у него выбор?

И тогда герцог, на какое-то мгновение объятый более сильным, чем даже его собственная гордость, чувством, произнес:

— Я предложу мир лорду Сторну.

Эрминия, нахмурясь, потупила взор и сказала:

— Да, я жажду мира. Но ведь это лорд Сторн отказался вернуть хотя бы тело вашего сына; я не хочу видеть ни того, как вы будете унижаться перед ним, мой будущий муж, ни того, как вы подпишете унизительный мир на его условиях.

— Тогда — выберем среднее, — произнес Раскард. — Я пошлю к нему посольство с просьбой вернуть тело моего сына, чтобы достойно его похоронить, и, если он это сделает, мы заключим мир, если же он откажется, тогда между нами — война навек.

— Навек? — переспросила Эрминия, как бы очнувшись, но потом вздохнула и добавила: — Да будет так. Мы достойно примем любой его ответ.

Ренато взвыл:

— Теперь я вижу, что передо мной два безнадежных глупца. Если бы вы действительно хотели мира, вы бы как-нибудь перешагнули через свою дурацкую спесь, из-за которой пропадут в конце концов и Сторн, и Хамерфел, а в их развалинах будут кричать лишь вороны да прятаться бандиты!

У Раскарда по спине пробежали мурашки, ибо слова Ренато звучали как пророчество, и на какой-то момент, пока он рассеянно смотрел в потолок, ему действительно привиделись заброшенные руины, некогда бывшие твердыней Хамерфелов.

Ренато не унимался:

— Неужели вы действительно не можете побороть эту чертову гордость?

Тогда Эрминия выступила вперед и с плохо скрытым раздражением произнесла:

— Почему унять гордость должен именно мой муж? — В ее голосе явственно слышались гневные нотки. — Почему не Сторн, раз уж он празднует сейчас победу, полностью истребив клан моего мужа? Разве не привилегия победителя — проявить великодушие?

— Возможно, ты и права, — ответил Ренато, — но правотой не положишь конец междоусобице. Один из вас должен поступиться гордостью.

— Возможно, — согласился Раскард, — но почему именно я?

Ренато лишь пожал плечами и отошел к окну. Махнув рукой и как бы отстраняясь от всего этого, он сказал:

— Эрминия, ты выбрала свою участь, и самое ценное, что у тебя есть, это мое разрешение на этот брак. Бери ее, родич, вы стоите один другого, и это, возможно, принесет вам счастье.

Сухо улыбнувшись, Раскард произнес:

— Можно считать это благословением?

— Хоть благословением, хоть проклятьем, хоть чертом лысым — как вам угодно, — огрызнулся Ренато и бесцеремонно вышел из комнаты.

Раскард обнял Эрминию и расхохотался.

— Он так разозлился, что забыл о брачном выкупе. Боюсь, что теперь, когда мы поженимся, ты станешь чужой своей родне, Эрминия.

Она улыбнулась в ответ и произнесла:

— Такую родню лучше иметь чужой, чем ближней, по крайней мере, это избавит нас от неприятных семейных визитов.

— Поэтому он пробудет у нас до свадьбы, а потом пусть убирается куда хочет, хоть к черту, если только Зандру его к себе пустит. Пусть дьяволу будет с ним интересней, чем нам.

3

В середине лета состоялась свадьба герцога Раскарда и Эрминии. По меркам дворян-горцев прошла она в высшей степени скромно, поскольку родня невесты приехать отказалась, за исключением дюжины приятелей Ренато, которые своим присутствием показали, что Эрминия выдается в Хамерфел с согласия своего ближайшего родственника. Будь народу еще меньше, это попахивало бы скандалом, но Раскард вознамерился вытерпеть эту церемонию, невзирая на скудость свадебных подарков от родни новоиспеченной герцогини Хамерфел. Как будто в отместку за бедность празднества престарелый герцог одарил молодую жену сказочными драгоценностями из своей сокровищницы. Несколько дальних родственников Хамерфелов, присутствовавших на свадьбе, сидели с мрачными лицами, поскольку до этого питали надежду, что в отсутствие наследника и близких родственников кто-то из них мог унаследовать титул и земли герцога, а женитьба на молодой женщине вполне обещала принести новых детей и положить конец всем их чаяньям.

— Выпьем, — предложил один из родичей герцога другому. — Вся эта женитьба — ерунда. Раскард стар, и брак может оказаться бездетным.

— На это не надейся, — цинично отозвался его сосед. — Раскард выглядит старше своих лет после смерти сына, но он полон сил, как и положено в сорок пять. А если нет, то ты не хуже меня знаешь старую поговорку: «Сорокалетний муж может не стать отцом, а пятидесятилетний станет точно». — Он хохотнул и добавил: — Жаль эту девочку, она молоденькая, хорошенькая и заслуживает муженька получше. Попробую найти здесь место, чтобы ублажать ее длинными зимними ночами.

— Вот здесь тебе вряд ли светит, — заметил первый. — Она, похоже, честная и действительно любит старикана.