Наследники Мишки Квакина. Том I

– Там, в туалете что-то живое плавает.

– Влад, сходи, проверь, что там такое. Только аккуратнее, вдруг там гремучая змея, – распорядилась мать. – Ты палкой пошевели сначала.

Пошел я проверить – смотрю, и правда что-то живое в каловых массах плавает, не пойми что. Пришлось вылавливать – оказывается, утка туда как-то проникла и обессиленная плавала, пытаясь крякать. Спас невинную душу, правда, вонь от нее еще с неделю стояла жуткая. Да и самому пришлось долго нырять в железную бочку, служащую резервуаром для поливки воды на огороде. На фоне этого события даже пришла мне мысль сделать во дворе летний душ, которую я в течение недели и осуществил.

После этого случая крайне боязливый и суеверный (весь в мать!) Пашка стал побаиваться туалета и ходил, мучимый фобиями, гадить в лесопосадку, а также в окружающий наш двор фруктовый сад, залезая на яблони. Но после того как напугал за этим неблаговидным, хотя и вполне естественным, занятием нескольких старушек, неизвестно зачем шастающих по саду, то родителями был поставлен строгий ультиматум ходить в туалет. За выполнением данного указания было поручено следить моей двоюродной сестре Лариске, которая в очередной раз проводила у нас лето.

Вот пошел он однажды в туалет, а она стоит на углу, возле сарая – контролирует: в туалет пойдет или в сад / лесопосадку нырнет украдкой. Вдруг раздаются его истошные крики:

– Спасите! Помогите!

Она думала, что он прикалывается, и стоит, громко смеется. Но так как крики перешли уже в разряд истерических неразборчивых визгов и перемежались надрывным плачем, то она побежала за мной.

– Влад, там с Пашкой что-то случилось!

– Это змея его ужалила! Я же предупреждала вас! – отреагировала мать. – Вечно вы, дикари, мать не слушаете!

Я не стал дослушивать это бред и побежал к туалету. Дверь была заперта изнутри. Я взломал дверь. Она была из оргалита на рамке из брусков – помните такие советские двери? Думал, может, и правда змея его укусила. Оказывается – доска пола в туалете сгнила и провалилась, а он выставил руки враспор в стены кирпичные и висит в воздухе. Ухватил его и вытянул. После этого и пришлось строить новый туалет из бруса над врытыми в землю колодезными бетонными кольцами. Тогда такого добра вокруг полно было.

На время строительства туалета пострадавшему Пашке было разрешено посещать загон для свиней. Тогда как раз пришел к нам с Украины тренд кормить свиней конским навозом. Очень хорошо свиньи с этого БАД-а массу набирают. Да и куриный навоз тоже любят кушать, при случае. Так что продукты жизнедеятельности брата шли на пользу обществу, в целом, и семье, в частности. Жалко, конечно, что не папаша тогда провалился. Но с другой стороны, такое дерьмо в дерьме не утонуло бы. Как вы думаете?

Гуляй-нога

Детство у нас с младшим братом Пашкой было суровое. Воспитывая нас, родители жестко били всем, что под руку попадется. Мать, например, любила шнуром от кипятильника пороть. Однажды я ее чем-то сильно прогневал. Гналась за мной через весь дом, догнала на крыльце, свалила на бетон, не спеша обулась в кирзовые сапоги и примерно с полчаса с наслаждением топтала меня ногами, норовя попасть по нижним рёбрам.

А вот еще эпизод. Папенька наш в те годы был весьма хозяйственным и тянул домой что ни попадя. Пока жили в деревне Пеклихлебы, где он работал помощником агронома, то он не только забил весь балкон стекловатой и оранжевым легкокрошащимся утеплителем, но и наворовал из колхозной столовой столько черного перца, что мы потом еще долгие годы перец ели. Когда отца назначили директором свежесозданного совхоза и мы переехали в деревню Горасимовка, то эта хозяйственность перебралась вместе с ним.

Шли годы, быстро лысеющий папенька по-прежнему тянул все, что плохо лежало. Временами даже умудрялся утянуть то, что лежало хорошо. Однажды он вернулся откуда-то.

– Что вы забились как сурки? Почему батьку не встречаете? – поприветствовал он нас с Пашкой, входя в дом. – Я всегда отцу стремился помочь, а вам, дармоеды, лишь бы спрятаться да книжки читать.

– Валь, я там мясо привез. Ты разбери его.

– Влад, шуруй к «летучке» Лобановой и принеси мясо, – продолжал раздавать указания pater familias21.

– А где оно там лежит?

– В кузове, в мешке. Даже такой неуч как ты не перепутает. На крыльце его положи, мать разберет.

Я, покорный воле отца, пошел через дорогу. Открыл дверь в КУНГ и нашел лежащий на полу дерюжный мешок. Забросил мешок на плечо и принес домой. Поставил, как было приказано, на крыльцо. Там у нас такая невысокая лавка с отделениями, в которых хранилась старая обувь, натащенная папашей, стояла. На эту лавку и поставил. Мать вышла на крыльцо и стала изучать содержимое мешка, а я пошел разжигать костер, чтобы поставить варить харч нашим свиньям.

– Вить, мешок тяжелый! – внезапно завизжала она.

– И что? – лениво поинтересовался жующий за столом в прихожей муж.

– Как что? Целая голова свиная! И окорок!

– Не ори ты, дура. Услышат же!

– Вить, из-за твоей лени Влад надорвался!

– Да что ты голосишь? Ничего он не надорвался.

– Влад, иди сюда, – позвала меня мать.