Наследники Ост-Индской компании

затянул заместитель начальника управления, а за ним подхватили все собравшиеся, кроме англичан, которые с большим интересом смотрели на всю эту «экзотику».

— Слава, спой, наконец, что‑то женское, — сказала заместитель министра Зоя Георгиевна, которой, глядя на происходящее, то же захотелось попеть. И затянула противным сопрано: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина». Хотя подстроиться к пению не имеющей слуха высокой гостье было не просто, все старались подпевать, как могли. Когда песня кончилась, Петрович заметил: «А там потом еще один куплет есть!»

— Какой? — удивилась Зоя Георгиевна.

И пьяный чиновник с чувством пропел:

«Но однажды ночью
Буря разыгралась.
И тогда рябина
К дубу перебралась».

И тут же заявил:

— А есть и еще один вариант окончания! — и с еще большим воодушевлением скорее прокричал, чем спел:

«Но однажды ночью
Дуб к ней перебрался,
И о чем‑то долго
С нею он шептался.

После этой ночи

Кто‑то появился;
Даже сам Мичурин
Очень удивился».

— Дурак! — заявила заместитель министра, но тут же выпила рюмку водки, и заставила врача — проктолога Пал Палыча, который почему‑то работал здесь психиатром, и который, умея теоретически блестяще объяснить, в чем связь психиатрии с проктологией, причем объяснения его были складны, но абсурдны; на практике одинаково плохо разбирался в том, в чем должны разбираться и психиатры и проктологи, однако был в то же время хорошим гармонистом, аккомпанировать ей и запела романс: «Мне сегодня так больно». Пела она премерзко, но все в один голос заявили, что Зоя Георгиевна поет ни чем не хуже, чем Изабелла Юрьева.

— Барыню! — скомандовала Пал Палычу заместитель министра и, схватив за руку Петровича, начала с ним отплясывать посреди комнаты.

Потом пришла пора частушек, в том числе и матерных. А осоловелая начальник управления соцзащиты Нина Петровна блаженно улыбалась и, закатив глаза, объясняла англичанам, что они видят таинство явления русской души. Петрович ее услышал и заявил, что хочет сказать тост:

— Этот тост затронет за самое живое каждого русского человека. Каждый почувствует здесь что‑то родное и близкое его душе, затрагивающее самые глубинные и потаенные струны его сердца!

И после этого он с чувством хрюкнул. Все засмеялись, кроме английских гостей, которые были в шоке.

А заместитель начальника управления распорядился, чтобы включили магнитофон, и тут же принялся комментировать песню.

«Помни, не забывай,
Буду ждать, хоть целую вечность»,

— пела Кристина Орбакайте.

— И недели бы не стала ждать, слово вам даю! — заявил Петрович.

«Я спасу тебя там, где никто не спасает» — на этих словах певицы Валерий вообще сморщился и провозгласил, что звучит здорово, но на самом деле было бы хорошо, если бы она не то что спасла, а хотя бы сама в гроб не вогнала того, кто ее полюбит.

— Валера, а может ты к ней неравнодушен, вот и хаешь девушку? — лукаво спросила Нина Петровна.

— Да ну тебя, Нина, еще скажи, что я Джону завидую, что он английский лорд, а я нет, — недовольно отмахнулся от нее заместитель, но почему‑то покраснел, что вообще‑то за ним не водилось.

Директор интерната вдруг увидела, что нет сэра Джона и сказала об этом Зое Георгиевне. А та тотчас всполошилась, и отправила Петровича искать англичанина. Не слишком ему доверяя, заместитель министра выпила еще рюмку водки и отправилась вслед за ним.

Григорий Александрович

— Сэр Джон, я посмотрела материалы с вашими требованиями. С местными кадрами мы ничего не сделаем, — сказала Зоя Георгиевна, отведя вице — президента фонда в сторону.

— Что дальше?

— У меня есть на примете один человек, которому можно было бы это поручить, если он за это возьмется. Но он сейчас в Москве, то есть нужно сделать перерыв в переговорах до завтра.

— Хорошо, тогда мы поедем в гостиницу в областной центр.

— Охота вам туда тащиться? Остановимся у Людмилы, условия в ее доме намного лучше, чем в любой гостинице. Правда, Люсь? — сказала заместитель министра.

— Ну да, — подтвердила директор интерната, прикидывая, сколько дополнительно денег и из каких фондов можно будет списать за размещение иностранцев «на постой» в ее коттедже.

Этот «калькулятор» включался у нее в голове вне зависимости от того, с кем ей приходилось иметь дело: даже из помощи родственникам она умела извлекать выгоду. Сейчас перед ней были люди, значившие для нее намного больше, чем родной брат и его сын, но и в отношении их Скотникова начала считать, даже не осознавая, что делает.

— Я не против, — сэр Джон любил экзотику. — Но разве все мы поместимся?

— Конечно! — подтвердила Людмила Владимировна.

А Зоя Георгиевна уже набирала телефонный номер.