Наследники отречения

 -Я не верю обвинениям, выдвинутым против брата и не собираюсь переходить ему дорогу. Кроме того, мне не продолжить дело, которое было начато Вашим величеством, ибо я не разделяю Вашу веру и убеждения. Быть же использованным против своей семьи мне претит.

 Карлу было двенадцать лет… Пять из них он рос на моих глазах, но, как оказалось, я совсем его не знала. Трудно было решить, ужасаться прозвучавшему признанию или восхищаться проявленной им смелости.

 -Ты только что сказал, сын, что не считаешь себя христианином… Означает ли это, что ты являешься адептом Ордена?

 -Нет. Пока – нет. Я не желаю становиться ни на чью сторону, и чту как традиции своего народа, так и волю Вашего величества, ибо таков мой долг.

 Облегченно вздохнув, я встала из-за стола, подошла к нему и взяла за руку.

 -Нам пришло время понять друг друга, принц Карл… Без этого мне не удаться исполнить твое прошение. Согласен ли ты на такое условие?

 Мальчик мрачно кивнул.

 -Готов попробовать.

 -Тогда необходимо разобраться, чем вызвано презрение, которое я вижу в твоих глазах. Не отворачивайся, сын! Имей мужество закончить разговор.

 Отняв руку, мальчик нервно закусил губу.

 -Я не верю в то, что говорит о Вас окружение, не верю в заслуги, которые Вам приписывают, делая чуть ли не святой. Я не верю, потому что все всегда решали не Вы, а дядя Карл или Параман. Во главе рода должен стоять человек, который способен взять на себя ответственность за судьбу Королевства – в этом залог мира. И единственный, кто всегда мог с честью нести это бремя – мой дядя, но не Вы!

 -Вот даже как…

 Все эти годы, мы с мужем были уверены, что сердце сына настолько привязано к приемной матери, что в нем просто не осталось свободного места. А мальчик, тем временем, был просто истинным сыном рода и давно перестал рассуждать как ребенок.

 Повисло напряженное молчание.

 -Надо же, а мы всегда думали, что ты просто не можешь забыть Флоран, - озвучила я невеселые мысли.

 -Глупо… Хотя, наверное, в этом тоже есть доля правды, - кивнул он, опуская взгляд.

 Вернувшись за стол, я открыла ключом верхний ящик и достала обтянутую кожей книгу: мои сумбурные воспоминания, Карл старательно переписал, но решил ничего не исправлять. Кроме мужа и Али-Нари, никто не читал их, так как некоторые факты неизменно бросали тень как на брата, так и на людей, играющих ведущие роли у власти.

 -Возьми, - подозвав, я протянула ему книгу, - здесь ты найдешь все ответы. После этого продолжим разговор. Если не изменишь решения, я передам жребий наследника Лирдану. Только помни: все, что узнаешь, сохрани в тайне. Я доверяю тебе как принцу Крови, и, надеюсь, ты останешься ей верен.

 Карл растерянно кивнул и, спрятав книгу под камзол, поклонился. Глядя ему вслед, я успела заметить, что откровенность далась мальчику не так легко, как он хотел показать: походка была не ровной от пережитого волнения.

Глава 3

 Часов в семь после полудня, закончив очередное совещание, я оседлала Ястреба и, приказав охране оцепить восточный периметр сада, направилась в сторону фамильного кладбища. Решение посетить могилу брата далось нелегко: лишь спустя два месяца после его гибели, мне, наконец, достало мужества перебороть боль и отчаяние.

 По настоянию князя и герцога Пармана, Карла похоронили там же, где и нашего отца, короля Лирдана. Я была благодарна им за это решение, хотя оно и противоречило традициям. Мало кто знал о том, что случилось на полях Бартайоты во время великой смуты… Несколько минут, показавшиеся мне тогда вечностью, Карл был тем, кем должен был стать по праву рождения: сыном от сына, королем от короля, истинным отпрыском древнего рода… Даже корона, несмотря на то, что мы не произнесли тогда все положенные формулы, не повредила ему, признав господина и повелителя.

 Конь нервно пофыркивал, переступая по изумрудной траве, доходящей местами ему до колен. Солнце уже не опаляло, скользя косыми рваными лучам по моему лицу и волосам. Легкий ветерок чуть шуршал в кронах яблонь, и пьянящий аромат ночных фиалок волнами плыл по воздуху, то усиливаясь, то превращаясь в еле уловимый оттенок вечерней прохлады. Заметив, что Ястреб забирает влево, я натянула поводья: не хотелось выезжать на дорожку, где можно было встретить знакомых.

 Тихая грусть проснулась в моей душе и сердце болезненно сжалось. Я обещала себе не унывать, не сдаваться, не терять веры и надежды… Но не горевать не могла. Господи, как же мне было одиноко! Не проходило и часа, в который бы я не вспомнила Карла, приходилось постоянно одергивать себя, чтобы не позвать его, по привычке не обернуться. Не у кого стало спросить совета, найти утешение, защиту… Жизнь изменилась: она стала обычной - тягучей, как сироп и горькой, словно касторовое масло. Если бы я не была христианкой, то, вероятно, просто бы умерла, перестав дышать от всепоглощающего горя.