Наследники по прямой. Книга первая.

– А с двумя? - подал голос сидящий на столе Герасименко.

– Богомол.

– Могу с двумя. Могу со всеми сразу, - Гурьев вздохнул, ощущая нечто, похожее на неловкость. - В таком замкнутом пространстве у толпы нет шансов. Будете только мешать друг другу, ничего больше.

– А против ствола?

– Сколько тебе надо времени, чтобы его достать? - Гурьев протянул Городецкому руку. - Терция, две?

– Терция - это что?

– Четверть секунды.

– Проверим?

– Пожалуйста.

Городецкий вынимал оружие почти целую секунду. Прежде чем он наставил зрачок ствола на Гурьева, револьвер птицей выпорхнул из его руки и грохнулся в угол, - Богомол едва успел убрать бритую и круглую, как шар, башку с траектории.

– Ну, ни хера ж себе, - крякнул кто-то.

– Отставить, - тихо приказал Вавилов. - Это как называется, сынок?

– Кэндо. Искусство боя. Извините. Очень долго рассказывать.

– И давно?

– Всю жизнь.

– Я-а-а-асно…

– А я-то ломал голову, кто это Гирю с его шалманом уработал, - Городецкий рассмеялся. - Ай да Гурьев, ай да сукин сын! Вот вам и висяк, - распечатали!

Нет, всё-таки он опасен, без всякого страха подумал Гурьев. И он мне нравится.

– Варяг?!

– Год назад. Помните? Кто из наших был на месте? Лесной, Драгун?

– Да там как будто фреза с мотором пролетела, - проворчал Плетнёв, осторожно покосившись на Гурьева. - А потом Змей Горыныч пыхнул. Ёшкин кот, Михеича - и то вывернуло!

– Гур, а почему - именно так? - во взгляде Городецкого светилось любопытство, и не было ни тени осуждения, в отличие от хмурого Вавилова.

– Его пример - другим наука, - Гурьев был безмятежен. - Но, Боже мой, какая скука. Давай сменим тему, Варяг. Я даже не представляю себе, о чём ты говоришь.

– Хорошо держишься, сынок, - тон Вавилова, несмотря на звучавшее в нём уважение, не предвещал ничего хорошего. - Чтобы это было последний раз. Вопросы?

– Куча вопросов, Фёдор Петрович, - Гурьев спокойно выдержал его взгляд. - Разве не верно, что нападающий сам выбирает свою судьбу и берёт на себя ответственность за последствия? Стоит ли рисковать, оставляя врагу возможность причинить вред тебе и твоим близким? Разве долг не платежом красен? Я могу долго упражняться. Ошибка, на самом деле, в другом. В том, что болезнь запущена. Гангрену останавливают ампутацией[123]. Опять же, мы углубляемся в область чистого разума. Мы для этого здесь?

– Ага, - Герасименко подкрутил роскошные усы. - Ты кого приволок, Варяг?

– Настоящего самурая, - усмехнулся Городецкий. - Инструктора по защите и нападению. А?

– Извини, Сан Саныч, - Гурьев развёл руками. - Я не Гилель, чтобы научить тебя Торе, пока ты стоишь на одной ноге[124].

– А этого даже я не знаю, - Городецкий вздохнул. - И сколько мне потребуется времени?

– Года три. У тебя общая подготовка неплохая, и весьма. Ну, чтобы ты хотя бы представление имел, как и что к чему, не меньше года.

– А остальные?

– Как я могу знать? Пробовать надо.

– Ты посмотри только, Батя. Какой кадр!

– Мы договорились, сынок? - Вавилов словно не слышал всего, что было произнесено с того момента, как прозвучала его последняя реплика.

– Обещаю, - Гурьев чуть прищурился.

– Ну, добро, - лицо Фёдора Петровича вмиг разгладилось. - Человек должен всегда человеком оставаться. Иначе сам превратится в нежить.

У Гурьева было море возражений в запасе, но он промолчал. Городецкий посмотрел на него - и кивнул одобрительно.

– Теперь многое понятно, - Вавилов грузно поднялся, посмотрел на подчинённых. - Порядок наведите, ребята. Давай-ка, сынок, ко мне в кабинет. И ты, Варяг.

Расположившись за столом и усадив Гурьева с Городецким, Вавилов разорвал, по старой привычке, новую пачку папирос "Норд" пополам и, закурив, кивнул Городецкому:

– Покажи колечко.

Городецкий достал аккуратно сложенный вчетверо лист и протянул Вавилову. Фёдор Петрович долго рассматривал картинку, потом вернул бумагу:

– Размножим на гектографе. Кто рисовал? Ты, сынок?

– Да.

– Толково. Должно помочь.

– Если оно ещё здесь, - Городецкий рассеянно вертел в руках ручку-самописку. - А, Батя?

– А где? - Гурьев напрягся.

– Да где угодно, - Городецкий вынул плоский портсигар, достал папиросу, закурил, с наслаждением затянулся. - Это не Тициан и даже не Фаберже. В каталогах его нет. Я проверю, но ставлю глаз, что в каталогах оно не значится. В случайности я, как известно, не верю. Значит, работали на заказ. Так, Батя?

– Так, Пинкертон.

– Ну почему Скворушка должна была заболеть именно сейчас? - Городецкий с силой затолкал самописку в нагрудный карман пиджака и снова взял лежавшую на краю пепельницы папиросу. - Кого мне по музеям и архивам отправлять? Колумба с Сотником? Или самому? Прр-р-роклятье!

– Музеи оставьте Полозову, - Гурьев посмотрел в половину окна. - Полозову. Это несложно, ему быстрее помогут, чем вам.

– Штучная мысль, сынок, - согласно кивнул Вавилов. - Мандат мы ему оформим, чтобы по бумажкам не было вопросов. Ты ему доверяешь?

– Да. Он, конечно, в драку полезет, но с этим мы с Учителем справимся.

– Да уж не подведите.

– Варяг, - Гурьев чуть повернулся, чтобы лучше видеть Городецкого.

– Да?

– Ты с какого года?

– Пятого.

– Как же ты на Олимпиаду попал?