Наследники предтеч. Выживание

— Не говори под руку! — возмутился Росс, в очередной раз промазав. — Если такой умный, давай, сам лови! — добавил он, сунув гарпун Маркусу.

Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощённую формулу для расчётов преломления математику, потом — к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин, и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Всё безрезультатно.

Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скреплённый из бамбуковых стеблей, по всему периметру, вместо бортика, окружённый вязанками хвороста. Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что неудивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая и меднокожая женщина. С другой стороны неподалёку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с исключительно женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: «какие же все мужики козлы» и «любая женщина по природе своей стерва». Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся ещё один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Ещё дальше находился то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединённых в один большой. Удивительно, на чём умудряются сплавляться люди.

— Вы не знаете, кто вокруг? — спросила я, обведя рукой соседние плоты.

Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошёл до словесного ответа:

— Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами…

Неожиданно для меня вмешался Игорь, только что передавший гарпун девушке.

— Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский; царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют: впереди, видишь, вон вдали виднеются, — махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. — Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками.

Я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:

— Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.

— Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, — заметил Игорь.

Зеленокожий, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался:

— Тем лучше.

— Не лучше, теперь ждите визита разгневанных нашим самоуправством представителей меньшинств, — с видом пророка провозгласил физик.

— Интересно, и откуда же они узнают, что их «друг» у нас? — спокойно поинтересовался Росс. — И вообще, с какой стати они вдруг будут предъявлять к нам какие-то претензии, если сами же первые выкинули его в воду?

— Насколько я слышал, Таля никто не выбрасывал, наоборот его оплакивали, думая, что он соскользнул во время дождя. А узнают… — математик пожал плечами, — всё тайное рано или поздно становиться явным.

— Если никто ничего лишнего болтать не станет, ничего не откроется, локатор ты наш, — самоуверенно заявил зеленокожий. — А если что пойдет не так — раз, и концы в воду.

— А «никто» болтать и не собирается, — обиделся Игорь.

Разговор затих. Немного посидев с ними, я перешла на другую сторону плота, чтобы спокойно отмыть освободившуюся от погнивших фруктов корзину.

— Пантера, — вполголоса обратился ко мне Свинтус, присаживаясь рядом.

— Да? — я опустила ёмкость в воду.

— Как тебе здесь нравится?

— Пока средненько, но могло быть и хуже, — честно сказала я.

— Тяжело опытной волчице в среде неумех? — сочувственно спросил Свинтус.

Я удивлённо заморгала: вот кем-кем, а «опытной волчицей» я себя не считала. И учёные не «неумехи».

— Приходится кормить толпу народа, а благодарности ноль. Скажи честно, разве тебе по душе такая ситуация? Разве не хочется, чтобы твои труды оценивались по достоинству, и за них была соответствующая награда?

— Кому же этого не хочется, — вздохнула, доставая корзину и промывая её самодельной мочалкой из мха.

— Думаешь, здесь сможешь достичь этой цели?

Я покосилась на лидера. Испытывает?

— У тебя есть другие предложения?

— Если честно, я считаю, что тебе нечего делать в этой группе. Она не жизнеспособна, ты и сама это видишь. Стоит уйти тебе, да если ещё их прекратит подкармливать «золотой мальчик», и всё, орден развалится за пару дней. Никто не сможет прокормить себя.