Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом (СИ)

Ему хотелось оседлать коня и умчаться в Сильван, приехать в ее дом без приглашения, вопреки всем приличиям. Ему хотелось увезти ее в Нодрим, противостоя воле ее отца. Он знал, то его поведением будет осуждено ее семьей и его семьей. Но ему это было безразлично, он хотел заполучить ее и сделать своей… кем своей? Подругой всех его одиноких дней, которые последует за тем, когда все отвернутся от него? Его спутницей? Любовницей? Его хранительницей.

«Какой хранительницей?.. — подумал Акил. — Хранительницей чего? Его жизни, его дома, его очага?..»

Он совсем запутался, но решил одно: если в ближайшее время он не получит от нее письма, он сорвется к ней в Сильван. И ни за что не послушает отца, если тот начнет его отговаривать.

***

Демоны начали съезжаться к Беллону. Плио пыталась устроить невероятный скандал, когда Акил заявил, что отправится в Беллон с герцогиней, герцогом, но не встретила в Лорене поддержки. Он отпустил своего сына и пригрозил Плио отправить ее обратно в Нодрим, если она не перестанет смущать их мужество своими слезами, стенаниями да криками.

— Я принцесса Нодрима! — вне себя вопила Плио, топая своими маленькими ножками.

— А я твой муж! — рявкнул Лорен.

И слово Лорена было решающим. Плио продолжала обвинять мужа в безразличии к судьбе сына.

Теперь едя верхом на своем коне на запад, Акил думал о том, что отец научился видеть в нем не капризного мальчишку, а мужчину, способного постоять не только за себя, но за свою семью. Лорен научился доверять ему.

Они ехали большим отрядом: герцоги, Акил, кронпринц Дарон, непременно пожелавший поглядеть на то, как стонет от страха Беллон, две сотни атийцев и три сотни карнеоласцев.

Львы, соколы и рианорские драконы ехали на помощь Беллону. И ехали быстро.

Акме, ехавшая рядом с кронпринцем, дивилась, насколько быстро Арнил снарядил отряд для помощи Беллону, которому угрожали демоны. И, имея неосторожность вслух высказать своё изумление, она не менее часа выслушивала от Дарона всю подноготную карнеоласской армии: от описания учений до предметов, курс которых выслушивают в академии.

Акил проснулся глубокой ночью в своем шатре от нарастающего чувства тревоги. В палатке он спал один, но тут же почувствовал, что рядом с ним оказался кто-то еще. Осторожно просунув руку под подушку, он взял за рукоять спрятанный под ней кинжал и прислушался: от мертвой тишины звенело в ушах. Он не слышал ничего, что должно было его насторожить, но сердце предвещало иное. Краем глаза он увидел свет нескольких свечей в другом конце палатки. Как только он направил на них взгляд, они засияли ярче, будто подмигивая ему, отвечая на его внимание. Подобно его собственному солнцу, они озарили палатку светом, прогоняя тьму. Оглядевшись, Акил никого не увидел. Однако тревога сидела рядом с ним, пристально глядела на него и пела во весь голос.

Он больше не мог спать.

Молодой человек сел на своем покрывале, обулся, поверх рубашки натянул колет, застегнулся и прислушался. Их немногочисленный лагерь в пять сотен человек спал. А караульные стояли неподвижно. Акил поднялся и вышел из палатки.

На край опустилась непроглядная ночь. Звезды заволокли тяжелые тучи, предвещая проливные дожди. Холодные ветры черным заревом бесновались по лагерю, забираясь в палатки, заставляя спящих плотнее укутываться в одеяла. Акил чувствовал, как тревожится огонь в кострах под яростным напором ветра.

— Господин в чем-то нуждается?..

Акил обернулся: к нему подошел один из атийцев герцога.

— Нет, благодарю вас, — отозвался молодой человек.

Он вздохнул, отправив к гагатовым беззвездным небесам серебристое облачко пара, затем подошел к караульным, гревшимся у огня.

— Бессонная ночка, господин? — спросил один из караульных.

В этой части лагеря их было трое.

«Маловато…» — вдруг подумал он.

— Бессонная, верно, — кивнул Акил. — И леса здесь слишком темные. Должно быть, много живности.

— Стайка волков не страшна нашему войску, — заявил молодой караульный, совсем юноша, года на три моложе Акила.

— А я не о волках беспокоюсь… — задумчиво пробормотал Акил.

— Не желаете? — улыбнулся все тот же молодой караульный, протягивая ему мешочек. — Вяленая ветчина. Вкуснее моей бабули ее не готовит никто.

Акил из вежливости согласился несмотря на то, что в эти минуты его мутило от вида любой еды.

Спустя четверть часа тревога ослабила свои путы. Он с удовольствием поглощал кусочки вяленой ветчины, приготовленные любящей рукой бабули юнца Криста. Караульные шутили, негромко посмеивались, а Крист, осмелев, попросил Акила показать свою силу.

— Хотя бы немного, господин Рин… — упрашивал тот. — Бабуля столько рассказывала мне о вашем отце да его красавице-сестре! Теперь я сижу у костра с его сыном. Бабуля бы в жизнь мне не поверила!

— Прости, Крист, — ответил Акил. — Но я не желал бы пользоваться силой вне боя…

Крист понурил голову, но упрашивать не стал. Через несколько мгновений он уже снова глядел на Акил Рина, как на чудо.