Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом (СИ)

— Я мало понимаю в мужской красоте, дорогая Мэйда. Но его бесстрашие восхитило меня, как восхитило нежелание принимать мою благодарность. Он — чужеземец. Очень искусный боец!

— Наёмник? — спросил господин Вайнхольд.

— Скорее всего, — ответил господин Бернхард. — Он отказался рассказывать мне, как попал к Хладвигу, но он сослужил нам обоим хорошую службу.

— Хладвиг Хёльсгрубэ! — воскликнул господин Вайнхольд. — Надеюсь, он вылез из этой заварушки без единой царапины.

— Как же зовут вашего спасителя? — осведомилась госпожа Вайнхольд.

— Элиас Садеган, — последовал ответ.

— Какое странное имя! Из какой он страны?

— С каких-то северных земель. Если таких воинов там ещё много, Кабрии стоит рассмотреть их в качестве союзников.

— Как же отблагодарили вы его, Рупрехт? — не унимался господин Вайнхольд.

— Я взял его к себе на службу. Я редко видел, чтобы молодой солдат мог владеть оружием так, как он владеет.

— До чего полезный воин! — восхищённо воскликнул господин Вайнхольд.

— До чего страшный человек, — выдохнула Альжбета.

— Ещё он умён и не похож на всех этих грубых наёмников, — продолжал господин Бернхард. — Как-нибудь я все же прознаю, что заставило его пойти в ряды наёмников.

— Приводите его к нам! — оживился хозяин дома. — Этот молодой человек интересен мне до крайности!

— Он несколько своенравен и не очень любит людей, — последовал ответ. — Если пожелает, я приведу его.

Альжбета искренне понадеялась, что никогда его не увидит. Человек, который так виртуозно владел оружием и без зазрения совести пускал его в бой из личной выгоды, не мог быть благородным во всех отношениях.

Когда обед закончился, господа засобирались домой, Вайнхольды высыпали на улицу проводить их. Пока преподобный Майахоф что-то назидательно говорил супругам, господин Бернхард предложил Альжбете немного пройтись, и тихо спросил:

— Как живётся вам здесь?

— Благодарю вас, господин Бернхард. Мне живётся здесь хорошо. Вайнхольды — очень добрые и заботливые люди. Мне не на что жаловаться.

— Ханс Вайнхольд очень хорошо отзывается о вас, Альжбета. Вы хорошо влияете на Мэйду. Из ослика она превратилась в довольно воспитанную девицу. Она даже одеваться стала иначе… Альжбета, кто ты?

Девушка заволновалась, но заставила себя успокоиться и спокойно ответила, глядя ему прямо в глаза:

— Вы знаете, кто я, господин Бернхард. Я — Альжбета Камош.

— Все, что я знаю о тебе, Альжбета, — у тебя очень непростая судьба. Ты выросла в благородной семье. Ты умеешь то, что не умеет ни одна служанка, ни одна простая деревенская девушка. Твои манеры, твои… — он запнулся, поглядел на неё и мягко проговорил: — Я не прошу тебя рассказывать мне правду прямо сейчас. Все надежды мои на то, что ты, Альжбета, когда-нибудь все же приоткроешь мне свою тайну.

«Если я открою вам свою тайну, господин Бернхард, вы сожжёте меня на костре, — горько подумала Альжбета. — Маркус по началу относился ко мне неплохо и даже, кажется, с каким-то пониманием. Но как только он увидел эти узоры, он отдал меня своим солдатам на растерзание…»

Господин Бернхард молча шёл рядом некоторое время, потом произнёс:

— Осуждение в твоих глазах не даёт мне покоя, Альжбета. Когда-нибудь я объясню тебе, почему мы боремся с ересью. Я хочу, чтобы ты верила мне: мы не можем позволить дьяволу восторжествовать, а его слуги день и ночь собирают свои силы и натравливают их на праведников…

Она не верила ему, не верила ни одному его слову.

— Я не смею осуждать вас, господин Бернхард, — нежно ответила Альжбета, остановившись и поглядев ему в глаза. — Вы подарили мне возможность жить. Только лишь по доброте своего благородного сердца. Как смею я осуждать вас? Вы — спаситель мой, и я должна славить вас…

— Но все же ты осуждаешь, — тихо отозвался господин Бернхард. — Когда-нибудь ты поймёшь меня, Альжбета. Я должен ехать.

— Благодарю вас за внимание ко мне, господин Бернхард, — залепетала Альжбета, сделав изящный реверанс. — Вы ещё приедете?

— Разумеется, — с тихой улыбкой отозвался господин Бернхард, оглядывая её лицо мягким взглядом. — Я не прощаюсь. Надеюсь, в ближайшие месяцы мне не придётся ехать в чужие земли.

Гости уехали, пообещав, что приедут на днях. Альжбета стояла на улице под вуалью густо валящего снега и грустно смотрела вслед карете. На душе её было тяжело.

Адлар Бернхард пощадил её, но скольких он погубил только из-за одной лишь веры? Скольких он сжёг заживо и замучил до смерти?

С подобными же мыслями Ишмерай ложилась спать и не могла заснуть. Ночью ей снились кричащие в агонии люди, которых заживо сжигали на чёрном костре. Костре, который она сама же развела.

Прошёл декабрь и начался январь. Домики Аннаба казались сказочными и пушистыми. Загородные просторы покрылись мягким покрывалом снега и переливались алмазным сиянием на солнце. Жемчужно-белые ветви величественными коронами красовались на деревьях. Зимняя сказка в Аннабе была столь же красива, как и в Атии. И Альжбета вспоминала о доме каждую минуту, тоскуя и скорбя.