Наследники (СИ)

И разве посмеет она упрекнуть их в жестокости, понимая, что это их суть? Разве станет бояться или опасаться? Станет отдаляться или шарахаться, как от чумы? Конечно же нет. И не должна — в первую очередь с принцем. Он — ее будущий муж. Она — его часть, его будущая императрица, и какого отношения ждать от подданных и народа, если она не будет с ним рядом, не смотря ни на что? Чего ждать от людей, если она не примет его таким, каким его знают они? Над ним насмехаться станут, если собственная супруга будет презирать его за грехи и недостатки. И не последнюю роль играют ее к нему чувства. Она любит, и простит ему все. Она не зациклится на том ужасном, что он делал, делает, и будет делать. Не смотря ни на что, она будет рядом, будет улыбаться ему, будет держать его за руку. Никому не покажет того, что не согласна с его решением, не поставит под сомнение его власть и силу. А он, Анна была уверена, сделает все, чтобы она как можно реже лично сталкивалась с тем, с чем столкнулась сегодня.

Анна понимала смысл этой прилюдной казни, понимала, почему демоны сделали ее такой долгой, мучительной и ужасной: каждый должен был понять последствия, к которым приведет неправильный шаг. Анна — принцесса. Кассиана — принц. И никто не смеет покушаться на их жизни. Никто не смеет угрожать их здоровью и благополучию. Они — будущий оплот империи демонов, ее наследие. И в свете того, что единицы знают о покушении на Кассиана, урок был лично для ее недоброжелателей — для каждого демона по всему миру, который считает ее недостойной их принца. Ради нее сейчас Хасин и Кассиан показывают всем и каждому как она дорога и важна. И плевать на всех тех, кому это не нравится — расплата за недовольство слишком уж наглядная.

Едва ли то, что происходит во дворе Академии, заставит будущих подданных Анны полюбить ее или даже бояться. Скорее, это лишь усилит их ненависть — из-за ничтожной человечки демон убивает демона. Но страх поселится в подлых сердцах, и многие подумают о том, как в следующий раз посмотреть на нее и что сказать ей вслед.

Анна успокоилась и с опаской сняла полог тишины. Крики стихли, и над замком стояла предрассветная тишина. Казалось, что вся Академии еще спит, как ни в чем ни бывало. Но тишина стояла пугающая, а не спокойная и умиротворенная. Словно все вокруг затаило дыхание, переживая случившееся.

А Таш вдруг резко насторожился. Уши стояли торчком, и вся его поза, когда он спрыгнул с кровати и внимательно прислушивался и принюхивался, говорила о том, что зверь что-то чувствует. А после он стремительно подошел к Анне, все еще сидящей на полу под окном и вытирающей слезы со щек, сжал в зубах край ее ученического платья и потянул в сторону двери. Девушка непонимающе посмотрела на взволнованное животное — весьма редкое явление. Она напрочь не понимала его тревоги и настойчивости, с которой он пытался увести ее из комнаты Кассиан.

— Я хочу его дождаться, — выдернув ткань из зубов зверя, произнесла Анна, хмуро глядя на Таша.

А пес снова попытался увезти ее, мягко сжав челюсти на ее руке — не раня и не делая больно.

— Таш! — нервное напряжение вылилось почти в крик, полный приказа и недовольства.

Животное в ответ заскулило, почти умоляюще глядя на нее. А после, буквально через миг, снова настороженно повернулось к двери, словно закрывая ее собой, скаля пасть и заставляя принцессу удивленно подняться на ноги. За дверью послышались стремительные приближающиеся шаги, а после она распахнулась, и на пороге замер Кассиан, глядя на нее, поверх вздыбленной холки адского пса.

Принц выглядел ужасно, и это мягко сказано. Анна широко раскрытыми глазами рассматривала его, несколько опешив от его вида. На большом сильном теле были лишь брюки. Обнаженный торс был покрыт брызгами крови, а руки были в ней буквально по локоть, сплошь заливая кожу, и тягучие капли еще стекали по ним вниз, срываясь на пол с кончиков когтей. Трансформация еще не закончилась, и голову демона украшали рога, нервно дергался хвост, клыки торчали наружу, а на висках, шее, животе и кое-где по телу сверкала чешуя брони. Глаза сияли алым, и не казалось, что вот-вот вернут себе прежний синий цвет.

— Тебе следовало уйти, — голос принца был жестким и шипящим, а все его тело ужасно напряженным, и казалось, напрягалось все сильней, пока он смотрел на Анну эту минуту, а она на него.

— Я не боюсь тебя, — честно, но шепотом произнесла Анна, стараясь смотреть только на лицо и не видеть той крови, что когда-то текла в жилах живого человека, теперь растерзанного на куски в буквальном смысле.