Наследники Скорби

Девчонка жалобно скулила, на цыпочках семеня рядом и изо всех сил выворачивая шею, чтобы хоть как-то уменьшить боль, плакала и повторяла:

— Не гневайся, родненький, не гневайся…

Выволочив блаженную на двор, Донатос подошел к двум разговаривающим меж собой обережникам и гаркнул:

— Кто дуру эту привез?

— Я привез, — откуда-то со стороны конюшен показался одетый в серое мужчина. — Чего она учудить-то успела? Вроде тихая…

Светлин мучитель скрипнул зубами:

— Ты, Полян, держи придурочную свою от меня и от греха подальше, — с этими словами он швырнул зареванную девушку сторожевику.

— Да не моя она, — вскинулся наузник, — Фебр ее в логовище нашел. Вот и привезли…

— Плевать мне, чья она, хоть Встрешникова зазноба! Еще раз увижу — к столбу привяжу и высеку. Коли через голову не доходит, через спину поймет.

— Ты очумел? — разозлился Полян. — Она блажная! Давай еще прочь ее прогони, что умом не задалась! Спятил? Девка в логове Хранители ведают сколько провела, ни рода, ни веси своей не помнит, а ты издеваться над ней вздумал?

И сторожевик задвинул скаженную за спину:

— Только тронь.

— Я тебе сказал. Еще раз она ко мне цепляться вздумает — запорю.

— А я сказал — только тронь. — Полян сцепил руки на кожаном поясе и устремил на колдуна тяжелый взгляд.

— Ой, что же вы ругаетесь! — Между мужчинами как из-под земли возникла Светла. — Хорошие мои, что же вы это? Из-за меня, из-за дуры глупой! Не надо.

"Хорошие" сверлили друг друга глазами, не замечая девушку. Донатос играл желваками, а Полян стиснул зубы так, что даже со стороны казалось — вот-вот челюсть сведет.

— Куда хочешь ее девай, но чтоб я больше не видел. Пришибу и упокаивать не стану, — пригрозил колдун и, круто развернувшись, пошел прочь.

Девушка же горячо зашептала Поляну, потирая свое все еще горящее ухо:

— Ты не серчай на него, не серчай! Не со зла он, а как дите малое — не разумеет, что творит.

— Как же, не разумеет… — проворчал сторожевик, глядя в спину колдуну. — Пойдем, горе, к лекарям тебя отведу да в трапезную; есть, поди, хочешь?

— Нет-нет, хороший мой, куда ж я пойду, а свет-то мой ясный как же? — испугалась и засуетилась дурочка.

— Не лезь ты к нему, — устало вздохнул обережник. — Да и вообще ни к кому не лезь. Тут парни одни. Обидят еще.

Но блаженная замахала на него руками:

— Да кто ж меня тронет, кому я нужна…

Подталкивая скаженную в спину, Полян кое-как привел ее в Башню целителей. В лекарской перебирал склянки с настойками обезображенный одноглазый лекарь. К нему-то колдун и подтолкнул озирающуюся подопечную.

— Мира в дому, Ихтор. Глянь девку. У оборотней в логове нашли. Может, удастся рассудок ей вернуть?

— Мира в пути, Полян, — отозвался крефф, с любопытством глядя на находку.

— Ой, чудно как, — Светла расплылась в широкой улыбке. — Тебе рысь отметину этакую оставила, а ты сестру ее молодшую на груди пригрел. Ой, чудно

…

Мужчина от слов дурочки оторопел:

— Ты откуда знаешь, что кошка у меня есть?

Блаженная заулыбалась и шагнула к креффу:

— Так вон шерсть к рубахе прилипла, — с этими словами она сняла с рукава обережника клок Рыжкиного пуха.

— А про рысь с чего взяла? — подозрительно спросил лекарь.

— Так волк зубами рвет, не когтями, а у медведя лапы здоровше, — простодушно ответила скаженная и добавила совершенно неожиданное: — Красивый ты.

— Чего-о-о?.. — брови Ихтора — уцелевшая и вывернутая шрамом — сошлись на переносице, отчего лицо с развороченной глазницей стало еще безобразнее.

— Говорю, сердце доброе у тебя. Разве ж злодей какой станет с кошкой возиться?

— Ах, доброе… — протянул целитель, усмехаясь.

Девушка беззаботно кивнула и вдруг посерьезнела:

— Доброе. Но к злу привычное.

Полян прыснул. Крефф усилием воли спрятал улыбку. Дурочка не заметила, что мужчин рассмешил ее лепет, и продолжила:

— Хороший ты. Но свет мой ясный — лучше.

Лекарь недоуменно посмотрел на сторожевика, и тот пояснил с усмешкой:

— Донатос — свет ее.

Ихтор закашлялся, а когда успокоился, поманил девушку к себе. Мягко надавил на плечи, вынуждая сесть на лавку, и принялся ощупывать кудлатую голову.

— Где вы это чудо отыскали-то?

Полян вздохнул:

— На оборотней ходили. Стаю возле Дубравки нашли. Всех побили: псицу, кобеля, переярков нескольких да щенков с прибылыми. Уж уходить хотели, когда ратоборец наш ее под меховой рухлядью нашел: трясется, плачет, ничего не помнит, кроме имени. Куда ее девать-то было?

— Хм… — Ихтор поднял лицо девушки за подбородок и бесцеремонно раздвинул ей губы, пристально рассматривая ровные белые зубы. — Не оборотень.

Он потрогал пальцем клыки, вынудил Светлу, терпеливо сносящую его самоуправство, раскрыть рот, заглянул внутрь, затем пощупал что-то за челюстями:

— Не оборотень. Диво.

Обережник кивнул:

— Знаю, что не оборотень. Мы тоже всю ее общупали. Будь у девки отец или хоть братья старшие, пришлось бы Орду жениться, — и мужчина хохотнул.

— Видать, сожрать собирались, а она от страха умом оскудела… — протянул Ихтор.

Полян оживился:

— Ты не думай: она смирная; покуда ехали, худа не было от нее. Как ребятенок малый.