Наследники Тимура

Веселая встреча закончилась дружеским чаепитием, причем больная сидела за общим столом. От нее сегодня впервые тимуровцы узнали всю историю этюдника. Стали ясными причины покушения на Аню. Игорь Бунчук взял на заметку некоторые детали, касающиеся исчезновения картины художника Куинджи. Руководителем звена СМ овладел обычный сыскной азарт. Он забросал вопросами даже Нину Сергеевну. Но она отвечала как-то рассеянно, словно пробуждалась от глубокого раздумья. Буданцев это заметил и объяснил болезнью дочери. Но, случайно спросив про капитана Баранова: где он и когда вернется в Ленинград, понял, что именно в этом вопросе и скрываются главные тревоги и матери и дочери. Они обе признались, что несколько беспокоятся за него. Вот уже, оказывается, две недели прошло, как от капитана Баранова нет никаких известий, «Новая Ладога» вышла из Буэнос-Айреса в море, — больше о ней никому и ничего не известно.

Чрезвычайный и полномочный посол

Виктор Гуляев был хорошим спортсменом, верным тимуровцем и плохим дипломатом. Назначение его парламентером для переговоров с Минькой, Котькой и Боцманом было сделано не совсем удачно. Когда Буданцев наметил этот план, он предполагал, что никто лучше Гуляева не сможет найти с тремя друзьями общий язык: ведь до вступления в отряд Гуляев находился с ними в приятельских отношениях. Гриша надеялся, что Миньке и Котьке понравится идея — управлять швертботом и буером. Именно это и привлечет их в отряд, — об остальном он не беспокоился. Практика показала: все пришедшие в коллектив по-настоящему дорожили им. Кроме того, после посещения Ани Барановой, когда выяснилась тайна этюдника, Гуляев получил для переговоров новый козырь: картины Куинджи в этюднике нет. «Зимняя канавка» бесследно пропала. Надежды трех друзей рушились безвозвратно. Виктор был призван сообщить им об этом и соблазнить перспективами нового, интересного дела. Штаб тимуровцев рассчитывал на успех. Однако надо было учитывать свойства неуравновешенного, задиристого характера Гуляева; лишенный самых примитивных дипломатических приемов, Гуляев способен был неожиданно «взорваться» и испортить все дело.

Так и случилось. Минька и Котька учились в одном классе. Боцман уже два года как бросил школу и болтался без дела, не находя пристанища, пользуясь полной безнадзорностью. Отец Боцмана и мачеха занимались темными, спекулятивными махинациями. Если когда и вспомнят про мальчишку, то только за тем, чтобы послать за пивом и водкой. Боцман был груб и нахален. Он уже имел привод за хулиганство, и в отделении милиции его знали.

Скверное влияние Боцмана начало сказываться и на его друзьях. Минька и Котька учились плохо, не раз прогуливали уроки, легко соглашались на разные хулиганские «развлечения».

Обычно друзья встречались сразу при выходе из школы. Боцман поджидал Миньку и Котьку на бульваре. Виктор Гуляев, знал об этом. Он решил перехватить двух приятелей до того, как они встретятся с Боцманом. Но после шестого урока Гуляева задержал преподаватель физкультуры. Надо было составить списки двух хоккейных команд к предстоящим тренировкам. Гуляев подошел к школе, где учились Котька и Минька, только в четвертом часу. У подъезда никого не было. Гуляев заглянул в вестибюль. Пусто! Конечно, все разошлись…

Он вышел на улицу и оглянулся по сторонам. Далеко в конце бульвара стояли трое мальчишек, весьма похожих по внешнему виду на тех, кто ему был нужен.

Какой-то мальчонка, потирая опухшее багровое ухо и вздрагивая от рыданий, проплелся мимо Гуляева неуверенным, спотыкающимся шагом.

Гуляев узнал его и окликнул:

— Палька! Ты чего ревешь?

Палька испуганно дернулся вперед. Хотел было уже бежать, но, увидев Гуляева, остановился.

— Кто это тебя съездил по уху? — спросил Гуляев. Палька проглотил слезу, икнул, но ничего не ответил, а только посмотрел тревожно по сторонам. У него был жалкий вид нахохлившегося воробья в дождливую погоду. Палька устал и измучился от боцмановских поборов. Несколько раз он уже брал из дома тайком вещи и деньги, силясь рассчитаться с Боцманом за проигрыш в карты. Но долг по-прежнему был еще высок. Сегодня пошли в уплату старенькие отцовские запонки из уральских самоцветов. Палька надеялся покрыть ими весь долг. Но Боцман оценил их всего в два рубля. Жестокий кредитор потребовал от Пальки вернуть к утру остаток долга — шестьдесят рублей, — пригрозив суровой расплатой. А в ответ на жалобные протесты должника так его стукнул по уху, что у Пальки потемнело в глазах. Он шел теперь домой в полном отчаянии, плача от боли, обиды и страха, чувствуя, что ему никогда не избавиться от этой кабалы. Самые страшные мысли приходили в голову трусливому и запутавшемуся мальчонке.