Наследники Тьмы (СИ)

— Ну, с маминой стороны — да, хотя у неё это всегда только хобби было, так-то она раньше мебель продавала, пока работодатель не разорился… тогда она самозанятой и заделалась… а потом её отчим бросил, и понеслась! Но пока не бухала, тортики были суперские!..

— Ну, ясное дело! — энергично закивала Вера.

Раздалось громкое пиликанье.

— Напоминалка, — пояснил Костя, доставая из кармана телефон и отключая сигнал. — Мне надо идти!

— Ага, давай… Пока?

— Слушай, Вер… — он ненадолго замялся: — А можно я тебе позвоню… как-нибудь?

— Можно, — она улыбнулась. — И свой номер тоже оставь.

— Само собой!

Они обменялись телефонами и, попрощавшись, разошлись каждый в свою сторону. Глядя Косте в спину, Вера отправила за ним свой светак, почти решившись, пока он ещё не слишком далеко, устроить плотный контакт, как вдруг её кто-то громко окликнул по имени. Она обернулась и увидела молодую женщину с весьма интересным светаком. Костя в это время тоже посмотрел назад и усмехнулся, однако Вера, удивлённая встречей с незнакомкой, ничего не заметила.

* * *

Заражение тьмой у Острожской больше так и не выявилось, зато чернопёрости во «Второй жизни» явно прибавилось: сегодня утром Надя увидела ещё одного человека, оперённого так же густо, как уже известное ей трио — Кафтырёв, Лявис, Десятов. Теперь птицелюдей стало уже четверо, а может, и больше — Белкина не могла рассмотреть всех, кто пребывал в пансионате. Свежеиспечённый монстр пришёл в столовую с картой гостя, так что это никак не мог быть новый сотрудник, которого Надя не знала. Она отлично помнила разговор с Женей — он предупреждал её только о начальстве пансионата и других, заражённых в гораздо меньшей степени, сотрудниках, но ничего не говорил про гостей, тем более таких сильно чернопёрых! От этой мысли у Белкиной по позвоночнику побежали мурашки, и она поняла, что тянуть дальше с ключом праотцов нельзя — надо снова ехать к Острожской.

Всё руководящее «Второй жизнью» трио прямо с утра куда-то отчалило, что тоже казалось подозрительным, хоть Надя и не могла объяснить почему. Пансионат она покинула сразу, как начался обед, едва только убедилась, что её присутствие на кухне уже не обязательно. Девчонки лукаво улыбались и перешёптывались, и она догадывалась о чём: мол, у начальницы-трудоголика наконец-то мозги встали на место и появилась настоящая личная жизнь, а то сидит вечно на работе с утра до ночи, все смены по двенадцать часов зачем-то контролирует…

Эх, знали бы они, что тут в пансионате творится и какая на самом деле у неё личная жизнь, не улыбались бы!.. Ну, да ладно! Смахнув слезу от воспоминаний о единственном свидании с Женей, Надя въехала в Москву и остановилась, чтобы выяснить у рыбки, где искать Острожскую.

Та, к счастью, пребывала в том же секторе города, поэтому не прошло и получаса, как оставив на парковке машину, уже приноровившаяся идти по следу Надя обнаружила Веру — она медленно шла вдоль бульвара неподалёку, разговаривая с каким-то парнем. Оба ели мороженое и, похоже, просто гуляли. Может, взять, да и прямо сейчас подойти? Извиниться и, отозвав Острожскую в сторонку, договориться с ней о встрече? Или это слишком невежливо? Но, с другой стороны, не ждать же здесь целый день? Пока Надя медленно двигалась за молодыми людьми, прикидывая разные варианты, парень, к её вящей радости, получил какое-то сообщение на телефон и отвалил.

— Вера! — крикнула Белкина.

Острожская остановилась и обернулась: совсем молоденькая девчонка с разноцветной татуировкой на руке и странным, словно направленным в немыслимую даль, рассеянным взглядом.

— Здравствуйте! Мне надо с вами поговорить! — подбежав ближе, выпалила Надя и умолкла, потому что ей вдруг почудилось, будто под блузку забралась пчела.

Ойкнув, Белкина дёрнула ворот и заглянула внутрь: никакая это была не пчела — жужжал и вибрировал кулон-рыбка. Прижав его к телу рукой, она подняла глаза на Острожскую и остолбенела: тату на её предплечье переливалась всеми цветами радуги и двигалась. На запястье возникали и разрастались всё новые и новые детали узора, которые непрерывным потоком ползли по руке: вверху скрывались под рукавом футболки, а внизу — бежали по ладони и, стекая с кончиков пальцев, бесследно растворялись в воздухе.

— Блин! — Острожская прикрыла тату сумкой. — Давайте отойдём куда-нибудь в тихое место! — Она оглянулась по сторонам: лавочки стояли на самом виду, по бульвару бродили люди.

— У меня машина в соседнем переулке припаркована, — сказала Белкина. — Можем там посидеть.

— Да, отлично, давайте! Там и поговорим.

Девушки поспешили к парковке. Пока шли, движение тату и вибрация кулона прекратились, Надя вздохнула с облегчением и стала мысленно прикидывать, как бы побыстрее и почётче всё изложить Вере, чтоб понятно и без лишних подробностей, но Острожская вдруг заявила:

— Не мучайтесь, Надежда Игоревна, я и так всё уже знаю: и про Женю Морозова, и про чёрных пернатых тварей, которые гнездятся в пансионате «Вторая жизнь», где вы работаете старшим поваром.