Наследники Виннету

— Вот как! Наверное, мистер Оки-Чин-Ча, которого зовут Антонием Пэпером, старается больше всех. Ну-ну! А мы вернемся к нашей сегодняшней задаче. Сейчас мы узнаем, сможешь ли ты открыть тайну вашего Утеса Дьявола. Я останусь здесь, а ты пойдешь на ту сторону и заберешься на первый Утес. Там остановишься и обычным голосом назовешь десять четных чисел начиная с любого. Я вряд ли смогу на таком расстоянии услышать твой голос, но тем не менее назову те же цифры.

— И я их услышу?

— Конечно.

— Быть того не может!

— Посмотрим. Иди. Но никому не говори, куда ты идешь и зачем.

Индеец с недоверчивым видом удалился. Я смотрел ему вслед, не выдавая своего присутствия проезжающим по дороге людям. На него они не обратили никакого внимания.

Инчу-Инта пересек дорогу и поднялся на первый Утес Дьявола. Можно представить, с каким напряжении я ожидал, удастся ли эксперимент. Я весь обратился в слух. И вот, слава Богу, эти десять цифр, от двух до двадцати, прозвучали. Я выдержал паузу, после чего повторил их так же медленно и четко, как он их произнес.

— Уфф! — услышал я удивленный возглас индейца. — Это ты или не ты?

— Это я, — ответил я.

— И ты меня слышал?

— Точно так, как и ты меня. Сейчас ты перейдешь на второй Утес Дьявола и скажешь что-нибудь другое.

— Что?

— Что-нибудь. Задай вопрос — я отвечу. Итак, давай!

— Хорошо, иду!

Я тоже спустился с утеса и направился к другому. Там зарослей не было, и я очень быстро оказался наверху. Тут же я услышал, как хрустнули ветки, и до меня донеслось:

— Ты еще там? Ты слышишь меня?

— Да, слышу, — ответил я, не говоря о том, что уже сменил место.

— Мне посчитать снова?

— Десять нечетных чисел.

Он произнес десять чисел, от тридцати одного до сорока девяти, а я повторил их за ним. Затем я попросил его вернуться на старое место, чтобы еще раз произнести десять чисел. Я видел, как он спускался, а потом снова поднимался на другой утес, но так ничего и не услышал. Теперь я знал все. Все дело в месте, которое выбираешь.

Я спустился с утеса и направился к дороге.

— Ты не ответил в последний раз, — сказал Инчу-Инта, подойдя ко мне. — Или, может, это я не услышал тебя? Что за чудо! Уфф! На таком удалении ни один человек не поймет ни слова, и все же я тебя понял. Как это объяснить?

— Подумай сам! Именно ты должен разгадать тайну.

— Ты шутишь! Почему я должен ломать себе голову над тем, что ты уже давно знаешь? Если бы ты этого не знал, разве указал бы мне точное место? Могу я узнать секрет?

— Если Тателла-Сата позволит, то да.

— Я и теперь не имею права рассказывать ему об этом?

— Скажи ему только, что мы разгадали тайну. Больше ничего и никому не говори! Иначе можешь навлечь на себя беду. А сейчас пойдем наверх, в «замок», — солнце уже садится.

Небо затянулось золотистыми прозрачными облачками. На западе появились алмазные блики. Это сверкал, отражаясь в лучах заходящего солнца, Таинственный водопад. Как жаль, как безумно жаль, что воздвигаемая перед ним мертвая каменная фигура мешала полностью насладиться этой красотой. Мы стояли на развилке дороги и долины, наслаждаясь открывающимся видом. Отсюда, если смотреть из Верхнего города, Таинственный водопад представал во всем своем великолепии. Только громоздкая фигура торчала на его фоне, как бельмо на глазу. Деревянные леса, поднимающиеся перед этой божественной пеленой, в полном смысле резали глаз. К тому же невооруженным взглядом было видно, что они выстроены без применения отвеса. Лишь одна-единственная несущая конструкция стояла вертикально. Эти наблюдения казались мне совершенно неважными. Но во всем, что происходит в мире, нет ничего случайного, и в этом мне очень скоро в очередной раз пришлось убедиться.

Теперь мы шли к «замку». Инчу-Инта всю дорогу молчал. Очевидно, его мысли заняты были сегодняшними открытиями. Добравшись до вершины, мы расстались; он отправился к Тателла-Сате, а я к себе, где полагал встретить Душеньку. Она действительно была там, но не одна. С ней сидела Кольма Пуши.

Когда я вошел, они поднялись мне навстречу. Надо сказать, что имя Кольма Пуши на диалекте моки означает Черноглазая или Темноокая. По этим глазам, с их неповторимым блеском, я и узнал ее, хотя она сильно изменилась. Она была значительно старше меня. Ее фигура, прежде такая гибкая, заметно согнулась. Седые волосы были уложены в тонкие косы, а постаревшее лицо испещрено множеством маленьких морщинок — результат переживаний и размышлений. И все же оно было прекрасно, ее лицо! Само собой разумеется, теперь Кольма Пуши была одета не в мужскую, а в женскую одежду. Она смотрела на меня долго и испытующе и в конце концов воскликнула:

— Да, это он! Такой, как прежде! Несмотря на прошедшие годы! Могу ли я приветствовать Олд Шеттерхэнда?

Она спросила не протягивая мне руки.

— А разве есть причина не делать этого? — ответил я.

— Да, Олд Шеттерхэнд — наш противник в постройке памятника.