Наследница

Нас провожали. Катя пришла проводить Сашеньку, а Ольга – Владимира. Вышло довольно трогательно, у всех лиц женского пола были мокрые глаза, а Сашенька при расставании с няней даже расплакалась. Не успели мы пройти в купе, как девочка бросилась к окну и почти непрерывно махала рукой Екатерине, до тех пор, пока поезд не отошел от перрона, а потом еще минут десять сидела с грустным видом.

Я купил три места, а четвертое место досталось дородному мужчине, лет пятидесяти, с окладистой бородой и внимательным взглядом, который неожиданно оказался потомственным купцом и глубоко верующим человеком. Он был одет в синюю шелковую косоворотку, подпоясан узорным ремешком, а его лакированные сапоги были начищены до блеска. Он поздоровался с нами, затем закинул саквояж и бумажный пакет на верхнюю полку, представился:

– Меня Семеном Степановичем зовут. Купец.

Мы в свою очередь тоже назвались, завязался разговор. К моему огорчению, как оказалось, он ехал в Минск тоже в первый раз, так что рассказать о городе он ничего не мог, зато живо, интересно и с долей юмора рассказывал о своей работе.

– Вот сейчас я еду принимать товар. Четыре вагона мануфактуры. В нашей конторе сорок два человека работают, а отправили меня, потому что качество товара могу только я проверить. И гниль мне не подсунут, потому как я фактуру любого материала знаю, что бязь, что ситец. При этом ответственность на себя возьму! А до того, как товар получать, крику и споров было, наговорили аж семь верст до небес! Цельных три совещания мои начальники-коммунисты собрали и провели. То в расширенном составе, то в укороченном. Смешно, ей-богу. Ох ты! Прости меня, господи, имя твое всуе назвал, – тут он трижды перекрестился, после чего продолжил: – Раньше-то как было. Мы в прежние времена не по четыре вагона отправляли, а составами, и никаких совещаний по этому поводу не собирали. Придешь, скажем, к Ерофею Палычу и скажешь: возьмешь тридцать вагонов товара? Тот подумает, а затем скажет: беру. И все! Слово купца твердо! Больше ничего не надо! Теперь меня под каждый пустяк тащат подписывать контракт, составлять договор с банком, выставляют всякие условия. Вот не могу я этого понять и все! Как можно так дела делать? Три совещания с диким криком провели, все друг друга перебивают, бумажками друг другу в лицо тычут. Тьфу! Анафема!

Поезд пришел в половину одиннадцатого утра. Виленский вокзал в Минске мне понравился своей непонятной, но при этом весьма своеобразной архитектурой. Два двухэтажных корпуса из красного кирпича, украшенные башенками, объединялись одноэтажной галереей, проходящей над аркой. Рядом с ним находилась, сверкая золотыми куполами, Казанская церковь, построенная перед самым началом Первой мировой войны.

Пассажиры выплеснулись из поезда, растекаясь по перрону. Мы еще в столице слышали, что Минск считается приграничным городом, а значит, там проверки проходят намного жестче. Именно поэтому мы решили разделиться, чтобы снизить риск. Если ориентировки на нас уже добрались до Минска, то чекисты должны искать двух мужчин и девочку. Именно поэтому Владимир пошел с девочкой, так это выглядело естественно, словно отец с дочерью, а я уже шел сам по себе. Владимир был одет, как советский служащий, на носу очки с простыми стеклами, в руке фанерный чемодан. В таком виде он не должен был привлечь внимание, а я вышел на перрон в мятой рубашке с отложным воротничком, в нечищеных сапогах и с солдатским мешком за плечами.

Еще в окно вагона я увидел рассредоточившиеся по перрону военные патрули и наряды милиционеров, а кроме них, в этом у меня сомнений не было, здесь находились агенты ГПУ в гражданской одежде. В этом я убедился почти сразу, увидев, как нашего соседа по купе остановил военный патруль, потребовав документы, а еще спустя минуту один из патрульных поднял руку. К ним сразу подошел человек в гражданском, по-хозяйски взял у купца документы и стал их проверять, одновременно задавая вопросы. Сразу стало понятно, что проверка идет в два этапа. Первую линию проверок составляли военные патрули и милиционеры, а вторую – чекисты. Все они цепкими взглядами шарили по толпе проходящих мимо них пассажиров, останавливая подозрительных, на их взгляд, типов.