Наследница

— Он мне, зараза, штаны в клочья уже разорвал, а сам все...

Осталось метров пятьсот. Тед прибавил скорость и, обогнав пару легковушек, вклинился перед ними. Триста метров...

— ...Я чудом вылез — весь исцарапанный, а он мне еще вслед лаял наглым голосом...

Сто метров... Впереди остановили один из грузовиков — отлично! Так его, так его — займитесь им как следует!

— ...А потом, в метро... — сбоку мелькнули фонари и полицейские, приглядывающиеся к проезжавшим машинам... меня чуть не забрали за появление в непристойном виде: на мне только трусы снизу оставались, да и те рваные!

Рене, очевидно, представила себе всю эту картину (на самом деле пес только выдрал у него клок из штанов, и в метро пришлось ехать, прислонившись к стене, чтобы не светить трусами) — смутилась, хихикнула — и тут Тед с облегчением выдохнул:

— Все!

— Что — все? — испугалась она.

— Мы уже во Франции. Граница — это вон те огоньки сзади.

Она оглянулась, потом непонимающе уставилась на него.

— Ты же сказал, что еще четыре километра?!

— Я тебя обманул, — рассмеялся Тед. — Ты очень боялась...

 Он думал, что Рене рассмеется в ответ, и никак не ожидал, что она вдруг скажет, нахмурившись:

— Больше никогда так не делай... пожалуйста.

— Чего — не делай?

— Не обманывай меня.

— Тебе же так было лучше — проскочили, ты даже не заметила! — Тед не понимал, в чем дело — ведь все прошло просто отлично!

— Я понимаю, спасибо, но больше не надо. Всю жизнь все считали возможным решать за меня, что я должна думать и чувствовать, что-то умалчивать, что-то не договаривать,— решать за меня мою судьбу, — голос Рене неожиданно стал жестким. — Больше я этого не хочу. Я не хочу быть пешкой, которую для ее же блага двигают из угла в угол, — замолчав, она угрюмо уставилась в окно.

Тед не ожидал такой реакции и не знал, что ответить. Черт возьми, она что, считает его участником вселенского заговора, призванного «двигать ее из угла в угол»? Да еще этот холодный тон — как с проштрафившимся лакеем!

В результате до мотеля он ехал молча и не в лучшем расположении духа. 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Выражение легкой паники, замеченное им на лице Рене, когда она вошла в номер, не способствовало улучшению его настроения. Номер как номер: кровать, два стула, стол и шкаф. Может, их светлости племяннице графини подавай апартаменты? Она быстро взглянула на кровать, затем — украдкой, с испугом — на него, после чего на ее лице появилось и прочно обосновалось выражение усталой угрюмой покорности. Ну прямо Жанна Д'Арк, всходящая на костер!

Тед сам не понимал, почему так взбесится, и попытался взять себя в руки — даже пошутил, чтобы смягчить обстановку:

— После ужина!

— Что после ужина? — испуганно встрепенулась Рене.

— Ты так на меня смотришь, будто я сейчас на тебя наброшусь, — ухмыльнулся он. — Так вот — сначала я собираюсь поужинать.

Черт возьми, нет, это невозможно! Кажется, она приняла его слова всерьез и вылупилась на него, как кролик на удава! Она что, вообще шуток не понимает?!

Отвернувшись к окну, Тед опять попытался взять себя в руки, медленно досчитал до десяти и снова повернулся к ней.

— Ты что, всерьез предполагаешь, что я собрался тебя оттрахать после ужина? — еще больший испуг, равно как и исказившееся лицо — ах, простите, мадам, я и забыл, что подобные слова не для ваших аристократических ушек! — неоспоримо свидетельствовали, что да, именно это она и предполагала. — Да, кем ты меня вообще считаешь? Я просто пошутил!

Едва ли Тед мог себе представить, что в его словах Рене услышала нечто вроде: «Ты что, всерьез полагаешь, что я способен польститься на такую задохлину, как ты?», но увидел, как лицо ее стало еще более угрюмым. Его понесло, и он почти заорал:

— Я, когда ехал к тебе... я думал, мы друзья, потому и ехал. А ты! Это постоянное шараханье от меня, недовольная надутая морда, выговор на пустом месте — да какого черта? Я взял один номер, потому что мужчина и женщина, путешествующие вместе, обычно берут один номер — взять два значило обратить на себя внимание. А на границе — они же там смотрят, и твоя перепуганная застывшая физиономия могла вызвать подозрения. Я все сделал правильно, а ты! Ты меня кем считаешь? Монстром? Маньяком? — Он сам знал, что зашел слишком далеко, но остановиться уже не мог: — Ах да, я и забыл, что ты меня всего лишь наняла — как лакея. Так вот, мадам, довожу до вашего сведения, что сейчас ваш лакей принесет вам поесть — и ляжет спать. Пока что можешь, если тебе так кажется безопаснее, положить пару подушек посередине кровати — или хоть чемодан, черт его побери, если так беспокоишься за свою нравственность! На полу я спать не обязан! — с этими словами Тед вылетел за дверь, напоследок хлопнув ею.

Он пробежал несколько шагов, прежде чем затормозит и прижался лбом к холодной стене. Ему было тошно — и еще более тошно оттого, что он был неправ.