Наследница

— Я хотел бы знать, когда вы развелись, — выпрямившись в кресле, отчетливо выговорил мэтр, предостерегающе взглянул на Рене — и снова устремил на Виктора немигающий пристальный взор.

И тут она увидела, как дверь приоткрылась и в комнату неслышно скользнул Тед! Ей показалось, что сердце ее на мгновение остановилась — теперь она поняла смысл предостережений мэтра Баллу.

Даже не взглянув на нее, он подошел к мэтру и положил перед ним папку.

— Благодарю вас, — мэтр легким жестом отпустил его.

 Тед вернулся к двери, остававшейся приоткрытой, но из кабинета не вышел.

— Итак... на чем же мы остановились? — снова повернулся мэтр Баллу к Виктору. — Ах да, я спросил вас относительно развода!

— Но наш клиент не возражает против развода! — встрял «первый» адвокат. — Я не совсем понимаю...

Мэтр снова заговорил, проигнорировав его и обращаясь непосредственно к Виктору:

— Объявление о вашей помолвке с мадемуазель Перро появилось в газетах... если я не ошибаюсь, в начале марта семьдесят шестого года. А в брак с ней вы вступили пятого апреля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Поправьте меня, если это не так.

— Все верно, — опять вмешался адвокат, — но я по-прежнему не понимаю смысла ваших вопросов!

Виктор сидел молча и неподвижно — лишь лицо его медленно багровело.

— У меня в руках документ, подтверждающий, что в декабре семьдесят шестого года, то есть в тот период, когда вы, на правах жениха мадемуазель Перро, проживали в ее доме и управляли ее имуществом, вы обвенчались с некой Марией Кальяри...

В этот момент в комнату вошел еще один человек и остановился у двери рядом с Тедом.

Смысл только что произнесенных слов постепенно доходил до Рене — точнее, уже дошел, но все еще не принимался сознанием. Перед глазами все поплыло; сквозь этот туман, сквозь неистовый звон в ушах и холод, как иголками кольнувший лицо, она увидела, как Виктор привстал, обернулся к двери, словно собираясь уйти, наткнулся глазами на пришедшего и застыл в нелепой полусогнутой позе... Стоявший у двери человек сказал, словно не веря своим глазам:

— Вито?!

И внезапно в голове у Рене полыхнула вспышка яркого, ослепительно белого света. В одно короткое мгновение она высветила, сделала кристально ясным то, что отказывалось принимать тщетно боровшееся сознание — и отхлынула, сжигая все на своем пути и оставив лишь одно: сжавшееся, корчащееся от стыда и боли существо, не помнящее ничего, кроме одного: нужно бежать, спасаться!

Она сорвалась с места, бросилась к двери — ударилась об нее несколько раз всем телом, как птица, случайно залетевшая в комнату, и начала медленно сползать вниз. Ее подхватили сзади, и она затрепыхалась, пытаясь вырваться, уйти. Вокруг были какие-то люди — она не хотела, чтобы они были, чтобы они сейчас смотрели на нее.

Потом стало лучше — тише и меньше людей. Услышала:

— Не тронь ее, у нее шок!

Ей понравилось, как это звучит, и она тихонько повторила несколько раз:

— Шо-ок! Шо-о-ок! — но в голове все не утихало: «он был женат...», и хотя она даже не понимала, что эти слова значат, от них становилось не по себе.

Появился еще один человек — почему-то Рене знала, что от него не надо ждать плохого, и решила пожаловаться:

— Вы знаете, оказывается, он был женат... Значит, с самого начала все было неправильно, все было зря!

И другому человеку, постарше, вошедшему следом, она повторила то же самое... 

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Очнулась Рене не скоро. Открыв глаза, увидела перед носом знакомую обивку в клеточку и подумала: «Я дома... у Теда...» Стоило моргнуть, как в голове возникало странное чувство полета, хотелось поддаться ему и улететь туда, где тепло и темно, где можно еще немножко поспать — хотя бы минуточку...

Но пить хотелось тоже, очень сильно — во рту было сухо и противно. Она попыталась повернуться, но замерла, судорожно вцепившись в подушку — ей вдруг показалось, что все вокруг качается и диван сейчас перевернется.

Откуда-то доносились негромкие голоса. Рене не пыталась вспомнить, что случилось и почему она здесь — и не удивилась, когда в комнате появился Тед. И не обрадовалась... словно в ней не осталось чего-то, что могло удивляться или радоваться.

— Привет! Ну, как ты тут? — спросил он, присаживаясь на корточки.

— Укачало...

— Пить хочешь?

— Да.

Пока его не было, Рене попыталась сесть — в голове опять закружилось, но она все-таки села, ухватившись обеими руками за диван.

Тед появился со стаканом в руке, спросил:

— Удержишь? — не дожидаясь ответа, сел рядом, обхватил ее за плечи и поднес стакан к губам.

Рене вдохнула знакомый запах медового вина, сделала глоток, другой — отпив полстакана, отстранилась и сказала:

— Спасибо...

— Хочешь умыться?

— Да, наверное.

Кожа казалась сухой и стянутой — и потому очень чувствительной. «Как после ожога», — подумала Рене и вспомнила ослепительно-белую вспышку, полыхнувшую внутри.

Обхватив за плечи, Тед приподнял ее и повел в направлении ванной. Зажмурившись, Рене перебирала ногами и боялась упасть — ей казалось, что пол выгибается и кренится.