Наследница Бабы-Яги (СИ)

— М-м-м, — протянула. Слух прорезался, надо же. И не болит ничего.

«Смотря в его глаза, она забыла о всякой боли и погрузилась в блаженное ничего, передавая душу свою ангелам»…

Звучит, конечно, романтично, но неправдиво. Скорее уж: «Погрузившись в дела бытовые, она забылась.» Да, скупо, сухо, но зато по правде жизни. Не думала, что, умирая, буду размышлять об охранных системах…

— Морена, ты меня пугаешь, — Алек поправил медальон, лежащий у меня между ключиц. Сейчас я его чувствовала — прохладу металла, вес. И пальцы чувствовала, тёплые и осторожные.

А всё-таки почему это ничего не болит?

— Кхе… кхе-гм-кхм! — прокашлялась.

Попробовала пошевелиться. Пошевелилось.

Попыталась сесть — мне тут же помогли, придержав под спину. Посмотрела вниз, на окровавленную футболку, резко отвела взгляд, поймала стальной взгляд, отвернулась. Уставилась на лежащее неподалёку тело. Ещё дальше лежала голова.

Это как это, интересно?

А, точно. Струя гидравлического…

— Офигеть.

— Да, тоже не думал, что голову снесёт.

Снова посмотрела на Алека: он осторожна взял сползший мне на живот медальон и надел на себя, спрятав под футболку. И правда совсем не видно под тканью.

— Кажется, нам стоит поговорить, — предложил Алек, но мне его предложение совсем не понравилось.

О чём нам разговаривать?

А, точно, о странной ногорукой руконогой с пейсами по всему лицу и ртом, половинящим голову.

О, и о том, что она мне ключицы переломала. А Алек её отогнал и гидравлическим голову снёс.

Нет, ну, может на этот раз всё-таки сон? И боли совсем нет, значит, точно сон, правда?

Коснулась ключиц — абсолютно грязных и абсолютно целых.

— Медальон. Это лечебный артефакт, одна из последних разработок.

Алек встал и, не спрашивая, поднял меня. Ноги не слушались, подогнулись, и пару минут я повисела в руках отмороженного. Он терпеливо перетерпел секунды моей слабости. Я нащупала ступнями твёрдый асфальт и отступила на шаг.

— Спасибо.

— Да не за что. Надо придумать, что с телом делать, — Алек поднял брошенную трубу гидравлического аппарата и начал её закручивать.

— На частокол, — повернулась в сторону дома. На заборе сидел Кот и неотрывно смотрел на нас своими зелёными глазами. Недовольными, но смирившимися.

— Кот, что это за хренотень?

— Шишига болотная.

— И как она тут оказалась? — Алек совсем не удивился говорящему Коту, собрал гидравлический аппарат, откатил его на участок и вернулся к нам.

— Через Дверь. Проскочила, видимо, пока частокол совсем слабый был. А я говорил, Морена, всегда Дверь закрывай — самостоятельно и плотно.

— То есть я ещё и виновата? — вскинула брови.

— Никто не виноват, — поправил Алек. — Тако случается. В менее обжитых местах, но случается. А если она через дом прошла, значит, что-то её здесь привлекло. Первый раз вижу, чтобы нечисть на нашу сторону рвалась, тут же силы ноль, в Тридевятом ей точно было, чем поживиться.

— В Тридевятом тоже не всё ладно.

Алек посмотрел на Кота. Кот на Алека. Они молча выразили недовольство друг другом.

Послышался звук подъезжающей машины. Перепугалась — разборок нам тут ещё не хватало, — но за рулём гелика сидел Петя. Есть ощущение, что у этого семейства машин больше, чем у меня — одежды.

И всё же, дружище, как я рада тебя видеть!

Петя притормозил, не доехав до нас несколько метров, выскочил из машины и метнулся ко мне, тараща серые глаза.

— Это что такое? Это кровь?! Ты цела? — он схватил меня за плечи, вглядываясь в окровавленную грудь.

— Всё в порядке. Пялиться прекрати, — скинула его руки. — У нас тут намечается беседа. Очень важная. И похороны. Дядя Алек, сходите за галькой, пожалуйста. К озеру. Я пока Пете всё расскажу.

— Можно на «ты» и без дяди, Морена, — процедил Алек, и, развернувшись на сто восемьдесят, пошёл к озеру.

Зря я так, но пережитый стресс оправдывает.

— А ты, спасатель Малибу, бери тварину за ноги и тащи в дом. Я голову возьму, — глянула на запачканный кровью, слизью и Бог знает чем асфальт. — Гидравлический зря собрали, тут помыть всё надо.

— Сейчас, машину закачу и помогу. Чёрт, Марина, я всего на день уехал! И то не на весь! — Петя устало потёр лицо и пошёл к машине. Я же подняла патлатую голову за эти самые патлы и пошагала к себе. Хорошо, лопату не убирала. Хотя, понадобится не одна — яма намечается большая…

Сказ двадцатый. Похоронно-просветительский

Асфальт намывала лично. Потом — себя, оставив мужчин под присмотром Кота.

Вот сижу в ванной, откисаю. В который раз за день. Мыслей никаких, правда, иногда хочется с головой под воду, но это ладно…

Кот поскрёбся в дверь.

— Полудурки твои закончили.

— Не мои, — открестилась. Хотелось бы сделать вид, что никакого Кота под дверью нет и таки утопнуть в мыльной воде, но пришлось вылезать — по словам Кота без моего участия круг выкладывать нельзя.

И всем от меня что-то надо, а!

— Вот, — Алек протянул мне мешочек с галькой. — Я побольше набрал, на будущее.

— Что-то как-то вы… ты слишком осведомлён.

— О чём именно?

— Обо всём.

— Пространное утверждение. Но да, я неплохо осведомлён о многом. В том числе об этом доме, его истории и о твоей роли во всём этом.