Наследница чужой жизни (СИ)

Стас пил чай с эклерами, слушая, как Екатерина Семёновна, как и все пожилые люди, перескакивая с молодости на современность, говорила не переставая. Он успел согреться, за окном стемнело. Хозяйка зажгла хрустальную люстру, оглядела комнату и, удостоверившись, что у Стаса полная чашка горячего чая, внимательно на него посмотрела:

- Ты терпеливо ждал, пока я выболтаюсь, придётся тебе всё-таки рассказать историю, за которой ты пришёл, - старушка постучала пальцами по столу. Поджала губы. Вздохнула. - На пятнадцатом этаже, на два этаже выше, чем у меня в то же время, что и мы, заселилась семья. Муж – Виктор Ильич – работал вместе с Лёвиком. И мне пришлось с его женой подружиться. - Екатерина Семёновна улыбнулась. - Знаешь, почему пришлось?

Стас помотал головой.

- Это не была дружба, потому что люди понравились друг другу и начали общаться, а от того, что муж мой, хоть и занимал прекрасную должность, был его заместителем. Поэтому Лена посматривала на меня свысока. И я ей позволяла. Опять-таки была вынуждена позволять. У них очень долго не было детей. А потом, им уже под сорок было, вдруг родилась девочка.

Стас почувствовал как, несмотря на третью чашку, во рту пересохло от волнения. Он сделал глоток и даже закашлялся.

- Извините.

- Ничего, мне собраться надо с мыслями. Девочка была хорошая послушная талантливая. Знал бы, как на пианино играла. В общем, жить бы им да радоваться. В доме всё было, машина, дача. Алевтине тогда шестнадцать исполнилось, когда она школьную компанию на дачу повезла.

- Алевтине? – переспросил Стас, быстро ставя чашку на блюдечко, так что оно жалобно звякнуло. – Извините, - пробормотал он.

- Сервис крепкий, не разобьёшь, - махнула рукой старушка. – Мы Алевтину Аллой называли. А чаще Эллочкой. Такая она была милая. Я бы не назвала её красивой, даже совсем бы не назвала. Серая уточка. Мужчины любят на таких жениться.

Екатерина Семёновна посмотрела на портрет мужа и поправила волосы.

- Красивая жена – испытание для мужа. Красота никогда не будет только твоей. Мой Лёвик меня очень ревновал. Ему нелегко приходилось. А вот Лена, подруга моя, была из той же утиной породы. Её муж всегда был спокоен. Его жена только его. Вы понимаете, о чём я говорю?

Стас только и мог кивнуть. К этому времени он свёл воедино то, что рассказывала о себе Алла, когда увидела себя в зеркале.

- А потом случилось несчастье. Аллочка выпала из окна второго этажа их дачи, на которую они компанией поехали. Уж не знаю, как так получилось. Может, парни лишнее позволили, а она девочка строгая была. Может, знаете, села с бокалом шампанского на подоконник, и голова закружилась. Эта, кстати, была её версия. Алла говорила: хотела рассмотреть в саду какие-то цветы и… упала. Тут история умалчивает. Правда, прежде чем Алла домой вернулась, полгода в больницах провела. Сложнейший перелом был. Нога никак не срасталась. Операция за операцией. Ногу столько раз ломали, что и сказать страшно. За границу девочку возили. Ничего не помогло. Осталась хромой. Я потом, когда её встретила, не узнала. Даже дело было не в палке, на которую она опиралась. Алла вся переменилась: лицо, глаза, фигура. До этого она такая пухленькая была, а тут вытянулась и худой стала.

Екатерина Семёновна подпёрла голову рукой и опустила глаза, теребя скатерть.

Стас осмысливал информацию. Значит, это не врождённая хромота, к которой привыкаешь, поскольку ничего другого в жизни не видел, а приобретённая, причём при неизвестных обстоятельствах. Стас в версию закружившейся головы не верил. Помнил вечеринки в универе, когда парни руки распускали. Сам иногда девчонок выручал, благо драться в детдоме научили. Парни Аллу могли заманить на второй этаж, а потом начать приставать, а она, не зная, как спастись, прыгнула. Второй этаж и не так высоко. Надеялась, повезёт.

Екатерина Семёновна надолго замолчала.

- Ну вы сказали, что Алла переменилась, - напомнил Стас.

- А я в воспоминаниях уже дальше пошла. Когда не стало нашей Аллочки. Она ведь хромая пришла ко мне однажды, не помню уж зачем, за хлебом или за яйцами. У нас так принято было в доме: если что забыла купить, проще к соседям сбегать, чем снова в магазин. А я Аллу и спрашиваю: «Как жизнь молодая?» Она уже тогда без палки ходила, только припадала на левую ногу. Студентка первого курса. А она посмотрела мне в глаза и говорит: «Да какая жизнь у калеки?».

Я её тогда усадила, чай заварила. Стала рассказывать, что если кто её полюбит, тому всё равно будет. Он душу её полюбит. А душа у неё добрая. Алла расплакалась. Я ей разные истории рассказывала. В общем, ушла она от меня спокойной. «Я, - говорит, - буду верить, что меня можно полюбить. Мне один парень нравится, только боюсь близко к нему подойти. Хотя он и бедный».

Стас дыхание затаил. Даже забыл, что в туалет хотелось. Складывалось всё так, как он предугадал.

- А в каком институте училась Алла?