Наследница Дивной усадьбы

Саша и Николаша, как я их ласково называла, сразу же вызвали у меня симпатию и желание оберечь их. Мальчики отвечали мне любовью.

Я старалась заниматься их воспитанием и образованием. Начала учить с ними буквы и цифры. Я видела, что учения им не очень нравились, но они старались угодить мне и вели себя послушно.

Хотя они были те еще сорванцы, невероятно любопытные и активные. Постоянно приходилось вытаскивать их то из закопченного камина, то с пыльного чердака. Григорий также занимал сыновей, то учил верховой езде, то как верно держать оружие.

В общем, мальчики влились в нашу жизнь так быстро, как будто и вовсе не покидали семью.

С мужем я не разговаривала и общалась с ним через слуг. Он тоже не приходил в мою спальню, а с дочерью виделся только на прогулках или в детской, когда меня там не было. Я понимала, что после той пощечины он обижен на меня. Но не собиралась просить прощения. Не считала, что я поступила неверно. Раз он решил за моей спиной отдать нашу дочь за грехи своего рода, пусть будет готов к моему недовольству.

Однако за три недели до Новогодья в округе опять начались неприятности. Откуда-то была принесена бубонная чума. Два смертельных случая за неделю.

По распоряжению моего мужа в ближайших деревнях и селениях начали принимать карантинные меры. Окуривать специальными травяными кострами центральные улочки, изолировать больных.

Я же ощущала себя жуткой эгоисткой. Понимала, что всех этих напастей можно было избежать, если бы Анечка стала дочерью Лесного царя. Но не могла решиться на подобный шаг.

Совершенно измученная думами об этом, я даже как-то на рассвете пошла в лес. Искала Марию Николаевну. Она услышала мои призывы и появилась.:

– Нет, доченька, Лесной царь тут ни при чем, – заверила она меня. – Чуму занесли приезжие солдаты, которые были на постое месяц в одной из деревень. Они как раз возвращались с войны из Европы, оттуда эта зараза.

Хотя мне хотелось верить Лесной царице, как сейчас называли Марию, но в моей душе все равно звучал недовольный голосок. Пусть Лесной царь не виноват в эпидемии чумы. А вдруг завтра он снова будет расстроен и на селения нашлет новые морозы и напасти? Опять будут страдать люди. Зато я, эгоистка, буду с любимой дочерью.

В ту встречу со свекровью я осторожно спросила Марию, где будет жить Анечка, если мы вдруг отдам ее Лесному царю. Она пообещала, что сама будет ею заниматься и ухаживать за ней, беспокоиться мне не стоит. К тому же гномы и лесные феи обожают детей и смогут приглядывать за малышкой.

Спустя еще две недели после мучительных дум, бессонных ночей и многих слез я все же приняла тяжелое решение.

Я должна была отдать свою любимую дочь. Заглушить свою неистовую любовь к ней и пожертвовать собой. Что мои страдания в сравнении со страданиями многих людей? Да, проклятье рода Шереметьевых пропадет и больше не будут умирать безвинные наследники. Анечка будет многие века жить с бабушкой, и все наладится.

Страдать буду только я‚ но, видимо, это мой крест.

В тот день, когда приняла это судьбоносное тяжелое решение, я пришла к мужу в кабинет и без предисловий сказала:

– Я готова отдать Анну. Зови Лесного царя.

– Ты уверена, Любаша? – с болью в голосе спросил Григорий, пытаясь обнять меня, но я не далась.

Вся была взвинчена и едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Да. Мое решение твердо. Пора покончить с черной полосой вашего рода и страданиями окружающих земель.

Уже на следующий день в усадьбу тайно пожаловали Лесной царь и Мария. Одеты они были по мирскому, чтобы не привлекать излишнего внимания.

– Благодарю тебя, Любовь, за то, что поняла, как это важно для меня, – сказал Лесной царь. – Обещаю, что Анна никогда не узнает слез и печали. И ее жизнь будет безмятежна и легка, как это бывает у лесных нимф.

– Это меня немного успокоит, – печально улыбнулась я.

Я держала спящую Анечку на руках, все не решаясь передать ее Марии и царю. Не могла никак напоследок наглядеться на свою любимую малышку.

Видя мое нервное состояние, Мария улыбнулась и сказала:

– Все будет хорошо, дочка, обещаю тебе.

– Я понимаю, – кивнула я. Но мое материнское сердце в этот миг разрывалось от боли и тоски.

– Обещаю, что раз в месяц ты сможешь видеть дочь, Любаша, – сказал мне свекровь. – Но только когда она спит. Не чаще. И она не должна знать, что ее родители земные люди, это может повредить ее превращению в настоящую лесную нимфу.

– Я понимаю, – кивнула с горечью я. – Я готова к этому. Пусть она не знает, кто ее мать. Если так будет лучше для нее. Я могу посмотреть на нее, когда она спит.

– Хорошо, – улыбнулась Мария Николаевна, осторожно забирая из моих рук спящую Анечку. – Утешься тем, что она станет лесной нимфой и будет жить вечно. В радости и неге. Творить помощь и нести на землю добро.

И только тут меня осенило.

– А замуж? Она сможет выйти замуж когда-нибудь?

– Да, – улыбнулась Мария. – Несколько раз в год все цари земли, воздуха и воды и их дочери и сыновья собираются на праздник Духов планеты в заповедной чаще. И Анечка, когда вырастет, вполне может встретить там себе суженого, подобного ей.