Наследница двух рас

– Так и было, – вмешалась Амадея, – до того, пока не родилась я. – В комнате подул страшный ветер с дождём. Силена не столько удивилась проявлению магии, сколько была шокирована фактом понимания – второе пророчество было о Деаре, Амадее и их ребёнке, первом, рождённым представителями двух наисильнейших магических рас, за, страшно сказать, десятки тысячелетий.

– В первом пророчестве говорилось, что я смогу убрать преграду между расами. Так и случилось. Я – единственная пока, кто может родить новое поколение, неизвестное и уникальное, если моим избранником становится Демон. Время идёт вперёд всегда, хотим мы того или нет. Оно вносит свои коррективы в историю. И это, скажем, моя особенность, своего рода скачок эволюции магических рас. Но, как уже сказал мой отец, я не слишком хорошо разбиралась в мужчинах. Так сложилось, что волшебники часто встречаются на светских мероприятиях, ходят в одни школы, институты, кино и рестораны. На вечере по случаю моего выпуска из университета Высших Межрасовых Отношений мы с Деаром и познакомились. Как мне тогда казалось, он не жаждал ни власти, ни трона своего Обитаса. Но я ошиблась. По правде говоря, у Ангелов и Демонов частенько бывают интрижки, но у них никогда не рождались дети. Деар был моим первым и единственным мужчиной на тот момент, поэтому, когда я забеременела, то была уверена, что отец именно он. К тому моменту Фара как раз взошёл на трон в Обитасе Демонов. У них, кстати, тоже есть древние артефакты, одним из них является Oculus Fata[5], хранившийся в семье Фара, он позволяет заглянуть в себя, словно провалиться в сон, и расплывчато, не в полной мере, будто в трансе, видеть будущее раз в несколько лет, кажется. Когда Деар, пусть и частично, узнал второе пророчество, он хотел убить меня. Насколько сильно этот Демон жаждал власти и желал править магическими расами, настолько же он испугался будущего и того, что сможет сделать наш малыш. Мы не могли позволить ему убить меня беременную или ребёнка, когда он появится на свет. Долгие месяцы я скрывалась в Мире Людей от его наёмников, с помощью заклинаний я создавала иллюзию, меняя внешность, блокируя магию себя и ребёнка, чтобы они не могли меня выследить. Это было крайне трудно, и так продолжалось почти шесть месяцев вплоть до родов. Всё это время несколько представителей древнейших семей нашей расы и других трудились над созданием зелья, которое защитит моего малыша. Их старания увенчались успехом, оно было создано практически к его появлению. На свет родилась чудесная девочка, – произнеся это, она улыбнулась. – Мой отец напоил её приготовленным зельем, которое позволило немного изменить внешность моей дочери, заблокировать любое проявление волшебства до её совершеннолетия. Но у него было так называемое побочное действие – ребёнок не должен был жить и воспитываться магами и самыми близкими кровными родственниками, матерью или отцом, ему надлежало расти исключительно в Мире Людей, забывших и утративших всё, что касается волшебства. Мы вынуждены были отдать малышку на воспитание в одну хорошую, но бездетную семью. Они так мечтали завести ребёнка, но, к сожалению, им это не удавалось, по состоянию здоровья. Моя мать, жена Уильяма, обладала ограниченным магическим даром, но потрясающе готовила зелья. На протяжении нескольких лет после рождения моей малышки она трудилась ещё над одним из них, втайне от нас. С помощью него и цепочки заклинаний она уничтожила в себе всю магию, отдав взамен своё долголетие, став простой смертной. Видишь ли, представители рас Ангелов и Демонов в среднем живут около ста лет, кто-то до ста двадцати, в зависимости от магического потенциала. Моя мать ушла в Мир Людей, инсценировав свою смерть в Пространственном Междумирии, и воспитывала мою дочь после кончины её приёмных родителей. Но некоторое время назад умерла и она. Я не могу выразить, в каком долгу находилась и нахожусь перед ней. Мы ведь практически не общались двадцать пять лет. Любой контакт её с магией или волшебником мог как-то отразиться на ребёнке, а мы не имели права так рисковать. Мне очень жаль, что я пропустила четверть века жизни своей дочери. Но у меня не было выбора, я хотела лишь спасти её. – Амадее стало тяжело говорить, так как к глазам подступили слёзы, она чуть не заплакала.