Наследница Ингамарны

Гинта уж не стала говорить Таоме, что она далеко не всегда спит в Радужных пещерах. Бродя по лесам Ингамарны и Улламарны, она иногда проводила ночи где-нибудь под деревом или даже под открытым небом. Перед тем, как заснуть, Гинта делала простой анхакар со всеми органами чувств. Она сквозь сон могла заблаговременно учуять приближение хищника и скрыться, сбив его со следа. Или отпугнуть его каким-нибудь звуком. Ей не хотелось применять высокий анхакар. Зверь после этого долго находится в шоке и даже может погибнуть, а основной принцип, которым должен руководствоваться абинт, находясь в лесу, — не навреди.

Гинта давно уже научилась не только различать голоса всех птиц и зверей, но и прекрасно подражать им. Иногда она даже понимала, о чём говорят между собой лесные твари. Иногда. Этого ей было недостаточно. В конце концов, это могут и некоторые охотники. Ей хотелось бы научиться при помощи анх расчленять любое сочетание звуков и улавливать его смысл, будь то человеческая речь, рычание зверя, крик птицы или шипение гинзы. Даже шум листвы и плеск воды всегда звучит по-разному и имеет множество значений.

Зрительный анхакар позволял Гинте наблюдать за животными издалека, и даже самые чуткие и пугливые не замечали, что за ними следят. Хорошо изучив голоса и повадки лесных обитателей, девочка научилась разговаривать с ними. Сперва на расстоянии. Потом она стала подзывать их к себе. И обнаружила, что многие звери её почти не боятся.

— Они чувствуют, что ты не охотник, — сказал дед. — Охотник всем своим существом излучает опасность. Они чуют её. А ты… Ты не должна охотиться, никогда. Они не будут откровенны с врагом. И запомни: если можешь помочь, не отказывай им в помощи. Тем более, когда они просят. Они редко это делают, и надо ценить их доверие.

Вскоре после этого разговора Гинте пришлось вытаскивать из ямы детёныша гарана. Примерно двух тигмов от роду, он был уже довольно большой и тяжёлый. Во всяком случае, гораздо тяжелее Гинты. Без силового анхакара она бы вряд ли сумела ему помочь. Упав в яму, несмышлёныш повредил себе ногу. К счастью, рана оказалась пустяковая, и Гинта быстро её залечила, ненадолго усыпив гаранёнка. Его мать стояла рядом и молча смотрела на девочку влажными, чёрными, как угли, глазами. Гинта впервые видела гарана так близко. Гараны — самые крупные из всех травоядных Сантары. Они больше хелей, а их острых рогов и мощных копыт боятся даже вунхи. Эта самка была молода. Её тёмно-серая шерсть на груди и на ногах отливала серебром, а маленькие ветвистые рога блестели, как гладко отшлифованный танарит. Из переполненного вымени капало молоко. По одной из многочисленных сантарийских легенд, самка гарана выкормила почти всех детей Гины, включая Санту и хозяйку лесов Гинтру. А иные считали, что Гина сама часто принимает обличье этого животного. В древнем храме Гины, возле которого находилась могила Диннувира, стояла статуя гаранихи, везущей на спине двух детей. Изваяние, такое же древнее, как и само святилище, построенное до Великой Войны, было выполнено в странной манере и напоминало статуи божественных близнецов на горном уступе над Хаюганной. Никто не знал, кого, каких именно божков изобразил мастер на спине каменного зверя. Это были две одинаковые фигурки из желтоватого хальциона с огромными глазами на сильно сужающихся к подбородку личиках. Обнажённые, но без каких-либо признаков пола. Одни утверждали, что это Гинтра и Хонтор, другие называли их Гинтра и Санта. Последнее Гинте нравилось больше. Горный бог казался ей чужим, хоть он и приходился Гинтре сводным братом. В Сантаре говорили: кто попробовал гараньего молока, может считать лесную богиню своей молочной сестрой. Ну и богиню яркой луны, разумеется. И ещё говорили, что оно делает юношей сильными, а девушек красивыми. Только мало кому удавалось его попробовать. Приручить гарана почти невозможно, да никто и не смел превращать священное животное Гины в домашнее. Богиня позволила людям приручить гунов, айгов, и этого вполне достаточно.

Гинта вывела гаранёнка из состояния сонного оцепенения, и он тут же поплёлся к матери. Та принялась облизывать его, кося на Гинту загадочно мерцающим тёмным глазом. Молоко капало на траву. Девочка осторожно подошла к гаранихе. Ей даже не пришлось наклоняться — вымя оказалось примерно на уровне её головы.

"Успею отскочить, если ей не понравится", — подумала Гинта.

Но похоже, гараниха не испытывала никакого неудовольствия оттого, что её вымени касается дитя человека. Молоко было кисловатое и очень жирное. После пятнадцати глотков Гинте показалось, что она наелась на целый день. Она вытерла губы и робко погладила тёплый, упругий бог гаранихи. Та шумно вздохнула и двинулась прочь. Гаранёнок, смешно пританцовывая на своих длинных ногах, побежал за матерью.

Через день эта гараниха и её детёныш пришли к Радужным пещерам. И Гинта снова напилась парного молока. Это продолжалось три-четыре тигма — до тех пор, пока гаранёнок не перестал сосать.