Наследница Ингамарны

— Этого зверя не видели, — сказал аттан Акир. — Граница охранялась, но патрульные во время праздника немного расслабились. В последнее время было спокойно.

— Наверное, он прибежал незадолго до рассвета, — предположил Астак. — Когда луна стоит так, что от гор падают длинные тени. И если он держался ближе к горам, то увидеть его было просто невозможно.

— Я слышал, колдуны говорили: когда зверь начнёт убивать, люди будут думать, что это тоже гнев богов. И пусть. Они ведь и про бесплодие так же думают… А сами похищали нигму.

— Это ведь они рядились в "детей света"? — спросила Гинта.

— Да, — кивнул Симмар. — Они иногда одевались в белое и ходили в Улламарну. Дорога была известна только им — через горы, через два лабиринта. Один здесь, в высокой светлой горе, другой где-то почти у самой Улламарны… Но этот, который ближе сюда, больше. Из него невозможно выбраться. Только колдуны знали, как через него пройти, по каким-то своим приметам. И он всегда охранялся. Там ходили эти жуткие гигантские пещерные свиды. Для них пещеры — дом родной. Они тупые и злобные, но их можно немного приручить. Они знают хозяев. Колдуны, если шли через лабиринт, давали им лакомство. Они ещё и четвероруких специально подготовили — охранять лабиринт. Пленники не раз пытались бежать, и ничего не получалось. А если бы даже кто-то выбрался из лабиринта, его бы сожрали эти громадные рыбины. Или гинзы… Да там полно всяких ловушек!

— А не проще ли было выпустить зверя прямо в Улламарне? — спросил Зиндубар. — Ведь они постоянно ходили этой дорогой. Зачем было тащить его в пустыню?

— Не знаю, — пожал плечами юноша. — В последнее время они вообще не выходили в Улламарну. "Детей света" невзлюбили, да ещё тут одному показалось, что за ним пытались следить…

"Тагай", — вспомнила Гинта.

— Я иногда слышал их разговоры. Кажется, никто из них не умеет переселять нафф. А тот, кто это умеет, живёт в пустыне. Они часто туда ходили, вот этой дорогой… Впрочем, она тут одна. И ещё они говорили, что, вроде бы, в горах нельзя работать с наомой, а для того, чтобы переселить нафф, надо вызвать нао.

Это знал каждый ольм. В горах было опасно отделять нао от плотного тела. Аллюгин, из которого состояли нижние пещеры, притягивал его. Если бы Сагаран мог сделать мост! Но он понимал: выход в наому даже в пределах ста каптов от гор может стоить жизни. Работать с аллюгиновыми зеркалами умели лишь очень немногие белые тиумиды. Только им иногда позволялось переселять нафф. Только они, слуги Ханнума, могли договориться с хозяевами Нижних пещер и сделать всё как надо. В Ингамарне один Сифар имел право заниматься этими вещами, а в Улламарне и вовсе не было белых тиумидов такого уровня. Впрочем, выйти в наому в горах не сумел бы даже Сифар. Горные боги никому не позволяли свободно разгуливать по своим владениям.

— Я дорогу из Улламарны вот почему помню. Когда меня сюда вели, я очнулся раньше, чем они ожидали, но притворился, будто всё ещё заколдован. Я, конечно, не всё помню… А когда они гинзам пели, у меня чуть волосы дыбом не встали…

— Ну, с этими гадинами уже покончено! — засмеялся Астак. — Нумады их вызвали, а мы их всех порубили.

— А когда пошли через мост, — продолжал Симмар, — эти рыбины стали высовываться. А колдуны давай ругаться — мы же просили их накормить к нашему возвращению! Вызвали кого-то из лабиринта. Прибежали другие колдуны с тушами айгов… Я смотрел, как их кормили. А потом мы шли через лабиринт, и я пытался запомнить дорогу. Как же, запомнишь… А вас привёл огненный бог? Или демон… Они говорили, что это человек, но я не верю. Уж больно они его испугались. И человек бы так не сумел…

— Кажется, он говорит о Сагаране, — встрепенулся Амит.

— Расскажи нам о том, кого ты называешь огненным богом, — попросила Гинта. — Он действительно нас привёл, но… Расскажи нам о нём.