Наследница Ингамарны

Очнувшись, Гинта увидела столб нежно искрящегося золотого света, а в нём прекрасного юношу, одетого в белую тунику с серебряным поясом, длинные серебряные сандалии и белый, подбитый голубым плащ. Он улыбался, глядя на неё в упор огромными прозрачными глазами. Серебристо-голубые волосы ярким ореолом окружали его узкое матово-бледное лицо. Свет проникал в пещеру сквозь отверстие в потолке. Гинта поднялась на ноги и снова оцепенела от изумления. Она не сразу поняла, что статуя стоит над маленьким озером. Двойник прекрасного юноши улыбался своему брату из тёмной, загадочно мерцающей бездны. По синим диуриновым стенам пещеры скользили мягкие блики. Гинта как заворожённая смотрела на богов-близнецов. Водяной двойник был бледнее и улыбался как-то печально. Девочка сразу вспомнила улыбку валлонского бога… Оба стояли, держа правую руку на серебряном эфесе кинжала. Вернее, один правую, другой левую…

— Добро пожаловать в храм Эрлина, — произнёс за спиной Гинты негромкий, но звучный голос.

Девочка оглянулась. Она бы никогда не смогла определить возраст стоящей перед ней женщины. Не то седые, не то просто светлые, как у валлонов, волосы, смугло-бледное лицо, которое казалось бы молодым, если бы не пронзительно-мудрый и спокойный взгляд больших лучистых глаз. Высокую, худощавую фигуру свободно облегало длинное белое одеяние с серебряной каймой, на голове поблескивал тонкий серебряный обруч, украшенный улларином. Этот полупрозрачный белый камень ещё называли гаосан — "поглощающий свет". Священный камень богини Камы как бы впитывал свет, не излучая его. Гинта поняла, что перед ней служительница бледной луны. И великая инкарна Айданга.

— Ты служишь ещё и Эрлину? — спросила Гинта.

— А ты думала, что только ты служишь ему? — улыбнулась женщина.

— Я знаю, у Камы свой интерес к солнечному богу…

— Я говорю не о солнечном боге.

— Но разве это не бог солнца?

— И да, и нет. Эрлин — двуединое божество. Он неразлучен со своим отражением-двойником. Ведь он — дитя стихии Лиллы, а отца у него два — Тьма и Свет.

— Этот, — Айданга показала на отражение в озере, — хранитель тайн. Он загадочен, как и вода, стихия-мать, которая прячет свои секреты под обманчиво-светлым серебристым покровом. А второй — дитя Нэффса, впитавший в себя небесный свет. Это бог гармонии и разума, стремящийся проникнуть в тайны своей матери. Он старается тайное сделать явным, одолеть стихию, окончательно оформить те многочисленные смутные образы, что рождаются в её лоне. Мать-стихия подобна фантазии художника. То, что роится в ней, — это сны творца, бурные, страстные, полные самых дивных образов и причудливых форм. Порой они сводят мастера с ума. Но он взывает к рассудку, который упорядочивает, оформляет эти яркие образы, придаёт им законченный вид. Эти двое олицетворяют два начала. Здесь только одна статуя, ибо это двое в одном. А может, даже трое… Дитя одной матери и двух отцов. Вечно юный бог, причастный к тайнам своей матери и стремящийся вынести их на свет. Эрлин, похитивший солнечный глаз.

— Эйрлинн, — прошептала Гинта.

Солнечный луч, струясь сквозь отверстие в потолке, вспыхнул ярче, и девочке показалось, что бог беззвучно рассмеялся.

— Как сюда проникает свет? Ведь пещера не у самой вершины горы…

— Это глубокий световой колодец. Здесь таких много, есть и гораздо глубже. Весной и осенью, в сезоны сильных дождей, водопад бушует так, что сюда вместе с солнцем проникают струи воды. У валлонов есть легенда о юном Эрлине, который то опускается под воду, то выходит на сушу и живёт среди людей. Эрлин, побеждающий зло. О нём сложено множество песен. В песнях и преданиях это имя произносится просто и кратко — Эрлин. А как его следует произносить, чтобы услышал бог, знают далеко не все. Да всем и ни к чему это знать.

— Это святилище древнее?

— Да. Его основал Диннувир. Он нашёл в этой пещере убежище, когда спасался от врагов. А статуя сделана с его друга Вальгама.

— Это тот, кто его проклял?

— Настало время покончить со всеми этими древними проклятиями. Пусть все, кто любил и страдал, вновь обретут друзей и возлюбленных. Я должна тебе многое сказать, девочка, ставшая нумадой в том возрасте, когда другие ещё ходят в абинтах.

— Ты ждала меня?

— Обычно я не жду, а вызываю. Сегодня ночью я позвала тебя.

— Вот как…

Выходит, правда, что служительницы Камы умеют посылать сны.

— Пойдём со мной, — сказала Айданга.