Наследница Каменной пустоши

– Алексей, а давайте выпьем на брудершафт? – продолжала «ковать железо» Людка.

Стахов едва заметно поморщился, а я злорадно улыбнулась. А вот нечего было свое обаяние показывать! Теперь Скрябина не успокоится. Она же как бульдог – если вцепится, то уже не отстанет.

– Уверены, что хотите этого?

Вопрос Лекса прозвучал удивительно серьезно.

Вместо ответа, Людка встала из-за стола, подошла к Стахову и посмотрела на него с ожиданием. Я с интересом наблюдала за знакомой сценкой. Еще не так давно я сама была участницей такого же действа. Кстати, а ведь мы с Лексом так и не выпили тогда на брудершафт! Правда, это все равно не помешало постояльцу перейти на ты.

Стахов поднялся. Людка придвинулась к нему почти вплотную, их руки переплелись, бокалы звякнули… И в этот момент Этьен, с аппетитом уминающий рыбу, чуть сдвинулся и задел локтем оставленный на краю стола соусник. Тот дрогнул, качнулся и упал на пол, забрызгав все вокруг смачными сливочными потеками.

– Проклятье! – выругался Лекс, глядя на испорченные брюки.

На темной ткани маслянисто блестели большие белые пятна.

– Простите, – вскакивая со своего места, пробормотал Этьен.

Он бестолково растопырил пальцы и растерянно уставился на чертыхающуюся Людку.

– Что ж ты такой безрукий? – ругалась Скрябина, безуспешно пытаясь оттереть с юбки сливочные потеки. – Кошмар! Теперь следы останутся.

– Я не специально, – чуть не плача, прошептал Волошин. – Я… Я все исправлю.

Он схватил салфетку, опустился перед Людкой на колени и принялся рьяно растирать соус по тонкому шелку.

– Убери руки! – прикрикнула на него Скрябина. – Ты только размазываешь.

– Извините, – пунцово покраснел Этьен и расстроенно добавил: – Я нечаянно. Я же как лучше хотел.

– Бестолочь! – прошипела Людка. – И чего ты рядом со мной уселся? Кто тебя просил? Любимую юбку испортил!

– Люсь, иди в мою спальню, переоденься, – оборвала я причитания подруги. – Вещи кинь в стиралку. Лекс, ты тоже. А мы с Этьеном пока тут все уберем.

Как ни странно, ни на меня, ни на Волошина не попало ни капли. Весь соус оказался на брудершафтной парочке и на полу, где им тут же заинтересовался Ричард.

– Какая удивительная неловкость, – еле слышно произнес Стахов.

Он окинул Этьена задумчивым взглядом, чему-то усмехнулся и повернулся к Людке.

– После вас, мадам, – иронично протянул мачо, сопровождая свои слова соответствующим жестом.

– Мадемуазель, – кокетливо поправила Людка.

– Прошу, – легонько подтолкнув «мадемуазель» в бок, произнес Стахов.

Казалось, его совсем не расстроило произошедшее. Скорее, повеселило. В светло-карих глазах едва заметно заплясали искорки, брови сдвинулись, губы скривились в ухмылке.

– Сменим официоз на что-нибудь более удобное, – добавил Лекс, уводя Людку.

Когда парочка покинула кухню, я обернулась к Этьену.

– Ну и зачем ты это сделал?

– Я случайно, – покаянно опустил глаза постоялец.

– Видела я, как ты случайно. А кто соусник к краю подвинул?

– Лерочка, вы не подумайте, – Волошин запнулся и посмотрел на меня взглядом побитой собаки. – Я не хотел, оно как-то само получилось. Я только чуть рукой шевельнул, а посуда…

– Ма-у! – неожиданно подал голос Ричард, прерывая путаные объяснения злосчастья.

– Что? Все доел? – хмыкнула я, глядя на довольного кота. – Правильно, чего добру пропадать? Вот сейчас твой хозяин возьмет тряпку и швабру и начисто вымоет пол. Да, Этьен?

– Ага. Я сейчас, я мигом, – закивал постоялец.

Спустя пять минут кухня сияла чистотой, и все гости снова заняли свои места. Люська выглядела слегка недовольной – видимо, не сумела продвинуться в своих отношениях с Лексом так далеко, как хотела. Ричард развалился на подоконнике, поглядывая на всех философским взглядом. Этьен попытался еще раз извиниться, но Стахов прервал его коротким «проехали» и уткнулся в тарелку. Мачо был странно молчалив и задумчив, и явно сторонился моей подруги.

– Я правда не специально, – продолжал нудеть Волошин.

– Хватит каяться, – я незаметно ткнула постояльца в бок и положила ему еще один кусок форели. – Ешь давай.

После того, как с ужином было покончено, все перебрались в гостиную. И вот там-то Людка решила перейти к боевым действиям. Она открыла старый тетушкин проигрыватель, достала какую-то пластинку, поставила ее и, походкой от бедра, направилась к Лексу.

– Потанцуем? – предложила Люся.

По комнате поплыли звуки аргентинского танго.

Стахов прищурился. Он окинул Скрябину насмешливым взглядом, перевел его на меня и, усмехнувшись чему-то, рывком притянул к себе мою подругу.

– Потанцуем, – резко сказал постоялец.

Скрипка выводила душещипательную мелодию, ей вторили контрабас, рояль и бандонеон. Хрустальные подвески люстры качнулись, отбрасывая на стены причудливые блики.

Лекс сделал шаг, другой, Людка прижалась к нему всем телом. Ее нога оказалась на бедре мужчины, в глазах загорелся огонь…

Я почувствовала, как сбилось дыхание. Эти двое выглядели воплощением страсти и секса. Стахов вел уверенно, слегка небрежно, он двигался так, будто танцевал всю жизнь, а Людка, с которой мы пять лет занимались в студии, оказалась для него хорошей парой.