Наследница по кривой (СИ)

— А что я сделал то? — заюлил воришка. — Всё как раз здорово нарисовалось: бабу отвезём в пердильник — здесь недалеча на стройке колодцев брошенных много, а сами к ней на квартирку наведаемся.

— Мамочке это не понравиться, — пробасил Лёха-Бегемот и завозился на переднем сиденье. — Он тебе, Шмель, сказал, чтобы мы ключи достали, а что из этого вышло…

— Плевать я хотел на эту гниду! — неожиданно взорвался здоровяк-водитель. — У его папашки денег полно — вот пусть и ждёт пока тот окачурится, а мы у этой бабы в квартирке сами пошуруем — авось и нам кое-что обломится.

— Меня на зону что-то не тянет.

— Не гунди, Бегемот! Крыса прав: у нас к этой бабе свой интерес. Ключи у нас есть, а это главное! Если квартира на сигнализации стоит, за пару минут осмотримся, закроем дверь на замок и слиняем — пусть менты думают, что сигнализация ошибочно сработала, а мы выждем и опять нагрянем.

— А эта баба как же?

— Баба… — прикуривая, сидящий за рулём Шмель замолчал. Он и сам не знал, что они будут делать с лежащей неподвижно женщиной, но признаваться в этом своему подельнику не хотел — сейчас он главный, а главному всегда надо быть в авторитете. И он старался думать о сложившейся ситуации, но думалось совсем не об этом: перед его глазами вставали картины в золочёных рамах, старинные бронзовые подсвечники, золотые монеты, рассыпанные на пожелтевших свитках. Он потряс лобастой головой, прогоняя видения квартирного богатства. — Баба в колодце несколько дней посидит — Крыса покажет, где это. Там её долго никто не найдёт, а когда обнаружат, нас в Москве уже не будет. С такими деньгами у тёплого моря хорошо жить…

— Может, зря ты, Шмель, решил сам в этой квартире пошуровать! — всё ещё сомневался Лёха. — Я этого Мамочку не знаю, но тебя послушать он в два счёта любую бабу охмурит — вот, пусть бы и старался, а мы бы только следили за этой бабой. А теперь что вышло? С бабами всегда проблемы: одна под колёса сиганула, вторую в «пердильник» везём. Нам надо было знакомцу твоему помочь и свою чистую долю получить.

— Держи карман шире! Так он со своими бабками и расстанется! — здоровяк-водитель не любил, когда ему перечили. — Мамочка ради денег ни отца, ни брата кровного не пожалел, а ты поделится! Какой толк от этой слежки? Мне за его дела срок тянуть не резон. А с этой бабой Мамочка один раз уже пытался познакомиться — не вышло: возможно, ей нравятся мужики постарше и побогаче, как его папашка.

— Выходит сынок у своего папашки шмару пытался увести?

— Ну, ты даёшь, Лёха! Зачем ему уводить старую клячу, когда тёлки на такого красавца сами вешаются? Нет! Он, как родственник, имеет виды на эту квартиру, а квартира, видишь ли, по завещанию этой бабе досталась — кем уж она кому приходится не знаю, но Мамочке очень не хочется семейное имущество из рук выпускать. Поначалу он хотел пугануть бабу, как следует, чтоб она от наследства отказалась… А вообще-то, он нам ещё приплатить должен за то, что мы у этой бабы в квартире пошуруем — у его папашки сердечко пошаливает, а тут такая история получилась: любовница пропала и всё ценное из квартиры умыкнула! Окачурится папашка раньше времени и Мамочка единственным законным наследничком останется.

— А баба нас ментам не сдаст?

— После твоего удара мало кто что-то помнит, но ты ей глаза на всякий случай завяжи — держи тряпку. И руки свяжи.

Верёвка больно впилась в Кирины запястья, на глаза плотно легла тёмная дурно пахнущая ткань, но она не пошевелилась.

— Чего-то она долго не чухается… Посмотри, Леха. Как бы она того, не окачурилась.

Кира тихо застонала. Она предпочла «прийти в себя», а не выдерживать мерзкое ощупывание.

— Ну, вот, а ты боялся, я же говорил — слегонца врезал.

— Сворачивай направо, — скомандовал Крыса, и машина резко повернула вправо, — на грунтовку.

Машина послушно съехала с асфальта, некоторое время переваливалась на ухабах и спустя минут пять остановилась.

— Стой, приехали.

Киру грубо вытащили из салона, протащили по песку, подняли под руки и стали опускать в широкий бетонный колодец.

И тут она не выдержала и с отчаянием утопающего вцепилась в руку одного из похитителей. Пальцы скользили, ногти впивались в волосатую кожу, и та, не выдерживая отчаянного напора, трескалась и кровоточила.

Мужчина хрипло зашипел:

— Отцепись, кошка драная! Хуже будет!

Но Кира не послушалась. Она хваталась за спасительную соломинку, не осознавая, что причиняет острую боль держащему её за руки человеку.

— Отцепи её от меня!

— Слышь, ты, — очень ласково произнес другой мужской голос над Кириной головой, — считаю до трёх: не отцепишься — пальцы переломаю.

И похититель, ухватив большой палец Киры, начал его выкручивать.

— Раз, два…

На «три» Кира разжала руки и полетела вниз.

Падала она одно долгое мгновенье и, почувствовав под ногами твёрдую почву, упала на песок.

Хлопнули двери, тихо заработал мотор иномарки, песок зашуршал под колёсами отъезжающей машины, и всё смолкло. Пугающая пустота снова надвинулась, обняла, дохнула холодом неизвестности.