Наследница престола

Подергав входную дверь и поняв, что замок ему не сломать, Герромондорр, теряя последние крупицы Силы, превратился в мутный туманный сгусток и вытек через оплавленное по краям отверстие в стекле витрины.

На свежем ночном воздухе Герромондорру стало чуточку лучше. Он опять обрел человеческий вид, вдохнул полной грудью воздух, слегка переобогащенный, на его вкус, кислородом, и неспешно зашагал, уже не качаясь, по освещенному редкими фонарями тротуару.

Место для ночлега Герромондорр так и не успел найти. Очень скоро из-за темного куста его окликнул подростковый, с пробивающейся хрипотцой голос:

— Эй, дядя, огонька не найдется?

Герромондорр понял смысл сказанного, так как вообще был очень способным к языкам. Разумеется, ему хотелось дать незнакомцу такого «огонька», чтобы испепелить того мгновенно на месте. Но Силы для этого уже не было. Ее не хватило бы даже на то, чтобы вступить в рукопашный бой… Наступив на горло собственным принципам (никогда не подавать милостыню нищим и вообще никому не помогать безвозмездно), он протянул в сторону незнакомца палец, дабы явить из него искру.

Незнакомец же (на самом деле их было трое, только двое других прятались сзади в тени) понял его жест по-своему. Он стремительно бросился под ноги Герромондорру, сбил неосторожного прохожего на землю, негромко свистнул, подзывая приятелей, а потом град шести кулаков и стольких же ботинок обрушился на поверженное тело.

После пяти минут веселой молотьбы кто-то из земной троицы неожиданно ахнул, замерев с поднятой для очередного удара ногой:

— Мужики! У него кровь зеленая!

Двое других, по инерции пнув распростертое на асфальте тело еще по разу, остановились, приглядываясь.

— Да не, это отсвечивает от кустов… — неуверенно протянул один.

— Отсвечивает?! Да она сама светится! — взвизгнул, отпрыгивая, второй.

Все трое испуганно попятились. А тело, которое они только что весело пинали, стало вдруг, шипя, съеживаться, словно сало на сковородке; от него потянулась струйка зеленоватого, светящегося дыма с удивительно мерзким запахом паленой шерсти, серы и масляной краски… Через какую-то минуту на асфальте тускло отсвечивала в неверном свете далекого фонаря небольшая лужица — то ли крови, то ли краски (во всяком случае, точно не без этого!) разноцветно-игривых, радужных оттенков.

Часть I ДЖИННИНЯ ИЗ ЛАМПОЧКИ

ГЛАВА 1

Генка проснулся от свирепого девчоночьего вопля:

— Ты когда вкрутишь в туалете лампочку?!

Генка перевернулся на другой бок, натянув одеяло на голову. Но крик сестры не стал менее пронзительным:

— Мне надоело испражняться в темноте!

Генка понял, что поспать уже не удастся. Он отбросил одеяло и гаркнул:

— Это что еще за выражения?!

Рыжая Юлькина голова просунулась в дверь Генкиной комнаты:

— Какие выражения, ты, лодырь? Вот были бы живы мама с папой…

— Стоп! — отрезал Генка, вскакивая с дивана. — Запретная тема! Их нет, так что давай разбираться сами!

— Сами… — Юлька всхлипнула. — Ты лампочку даже вкрутить не можешь!

— Вкручу! А вот выражаться непотребно все же не стоит.

— Да как я выразилась-то?! — округлила глаза Юлька.

— Ты сказала: испражняться… — потупился застенчивый Генка.

— А как я должна была сказать? Ну-ка, озвучь!

— Отставить!!! — завопил Генка. — И вообще, нечего на меня пялиться — видишь, я не одет!

— Ой-ей-ей! — замотала головой сестренка. — В трусах и в майке — и не одет! Ты еще лыжи нацепи!

— Ты как разговариваешь со старшим братом?! — всерьез рассердился Генка. — А ну брысь из моей комнаты!

Пока Генка одевался, раз пять тяжело вздохнул, думая о сестре. Вон какая уже деваха вымахала — скоро пятнадцать! А ему, Генке, всего двадцать. Ну какой из него родитель-воспитатель?! А куда деваться? Что тут поделаешь, если полтора года назад судьба выкинула такой жестокий фортель!

Генка тогда служил в армии. Как раз на присягу и ехали к нему родители. Поезд должен был прийти ночью. С самого подъема Генка ходил радостный в предвкушении скорой встречи. Да что там ходил — летал! И не он один — еще к восьмерым пацанам из учебки ехали этим же поездом родные, друзья, невесты…

Повезло лишь тем пятерым, к которым родители летели самолетом, и тем, к кому вовсе никто не собрался. Потому что поезд не пришел… Толком никто ничего не знал, а командиры если и знали, то до поры до времени молчали.

Присягу Генка и восемь его товарищей принимали без всякого настроения, «на автомате» — мысли были об одном: где же те, кто должен был приехать?.. Конечно, страшные мысли тогда еще в голову не приходили: ругали МПС, надеялись, что хоть и с опозданием, но долгожданное свидание состоится — может, прямо сейчас, после присяги, может, вечером…

А вечером их девятерых вызвал к себе командир части. Предложил присесть, приказал ординарцу налить всем чаю. В «предбаннике» маячила фельдшерица из здравпункта. А командир все ходил взад-вперед по кабинету и молчал, молчал, молчал… Каждым шагом словно заколачивал острый гвоздь в гроб последней Генкиной надежды. Оказалось, и правда — в гроб…