Наследница (СИ)

Лосев оценивающе смотрел на неё. Можно ли верить этой девушке? Но что ему оставалось? В конце концов, сейчас было необходимо вырваться отсюда любой ценой, а там будет видно. Ещё будет время обдумать дальнейшее.

— Хорошо. Я согласен. Спрашивайте.

— Кто придумал тот план, по которому должна была погибнуть семья графа Кречетова?

— Тот, кто сейчас сам стал графом — ваш кузен.

— Как он нашёл вас четверых? Как уговорил на это мерзкое дело?

— По-разному. Двоим — мне и Григорьеву — пообещал деньги. Большие. Одному — должность приказчика. А четвёртый, Забродов, сам должен был ему крупную сумму. Вернее не он, а его отец, но отец умер, и долг перешёл к сыну. У сына не было таких денег, а Кречетов обещал ему простить долг полностью. Это избавляло Забродова от продажи родного дома. В случае его несогласия Кречетов угрожал убить его мать, а его самого посадить в долговую яму. Только зря он связался с Забродовым! То и дело он ныл и упрашивал всех пожалеть! Зато Григорьев вложил в исполнение плана почти столько же сил, сколько сам Кречетов. Это он держал вас! Ха-ха! Ему всегда нравились юные девочки!

Эти откровения вызвали у Элен почти физическое отвращение. Но это был, похоже, последний сильный всплеск эмоций Лосева. Сейчас, когда у него появился шанс остаться в живых, Борис немного успокоился, исчезло то возбуждение, которое поддерживало его до этого момента, теперь стало заметно действие цыганского средства «для крепкого сна». Казалось, Лосев сильно устал, глаза приняли безмятежно-спокойное выражение.

— Кто непосредственно нанёс смертельные удары графу и его сыну? — тихо спросила Элен.

— Выясняете, кто виноват больше других? Не выйдет! — Лосев стал говорить значительно медленнее. — Если, конечно, не считать неженку Забродова. Он так и остался в стороне. Единственное, чего Кречетову удалось от него добиться, чтобы он хотя бы поджёг дом.

— Кто следил за мной в таборе? Кто туда приезжал?

— Этот самый Забродов и ездил. Хоть на что-то пригодился. Но и тут он стал убеждать Кречетова оставить девчонку в покое. То есть вас… — Лосев приподнял голову. — Ведь это вы? Что со мной? Я устал…Хочу спать. Вы закончили вопросы? Я поеду домой, мне нужно выспаться.

— Да, вы будете спать, — глядя на него без улыбки, подтвердила Элен, — совсем скоро вы уснёте навсегда.

— Навсегда? — Лосев неимоверным усилием приподнялся на локтях. — О чём вы говорите?

— Вино. Вы выпили вино, которое не даст вам больше проснуться для следующих мерзостей, которые бы вы совершили в жизни.

— Вы…отравили меня…

— Да. Я отравила вас. Я же говорила, что у меня широкий выбор средств.

— Но вы же дали слово…

— Я дала слово больше ничего не предпринимать против вас. Боль-ше. К этому времени вино было уже выпито.

— Убийца! Вы убили меня из мести! Вы ничуть не лучше меня, — кричать у Лосева уже не было сил, но слова он выговаривал чётко.

— Нет, — вставая, ответила Элен, — я не убила вас, а лишь отправила туда, где вас смогут призвать к ответу мой отец и мой брат. Они никогда не оставляли безнаказанными подлецов и мерзавцев вроде вас. Раз они не могут сделать этого в нашем мире, вы идёте к ним.

Больше не обращая внимания на человека на кушетке, Элен прошла за ширму, взяла приготовленные чулки, бросила их на пол, возле столика оставила подвязку и вновь ушла за ширму, чтобы переодеться. Когда она вышла оттуда вновь в мужском костюме, Лосев уже лежал неподвижно. Дождавшись его последнего вздоха, она надела шляпу, не убирая под неё волосы, и пошла к двери. В дверях ещё раз обернулась. Но вместо кушетки с лежащим на ней телом, она опять увидела перед собой двоих мужчин — старого и молодого, почти мальчика — в окровавленной одежде. В ушах вновь раздался голос: «Беги! Беги в кабинет!» Элен на секунду закрыла глаза и прошептала: «Это для вас и за вас». Потом, больше не оглядываясь и не задерживаясь, вышла из дома.

* * *

Юзеф, увидев её, подбежал, ведя в поводу двух коней. Помогая ей сесть в седло, тихо спросил:

— Всё в порядке? Я уже начал волноваться.

— Всё так, как должно быть, — ответила она и тронула коня.

Де Бретон

Несколько дней Элен была молчалива, никуда из дома не выходила. На постоянные вопросы Юзефа, что с ней, пожимала плечами и отвечала: «Ничего». Вывел её из этого состояния визит де Бретона. Поглощённая своими делами и переживаниями она пренебрегала докладами ему обо всём, что происходит. Де Бретон долго ждал, но, так и не дождавшись, попытался встретиться и поговорить с ней сам. Не преуспев и в этом, француз здорово разозлился. Маньан требовал от него доклада, а докладывать было нечего, нужны были сведения из разных источников. Сведениям, исходившим от Элен, Маньан придавал большое значение (что, кстати, всегда раздражало де Бретона), и без них к нему идти не стоило — наслушаешься разных обвинений о плохой работе и низких способностях… Вариантов у де Бретона не оставалось. Нужно было ехать к ней самому, хоть это и было нежелательно.