Наследница журавля

– Нет, не знаешь. – Хэсина покачала головой и запустила пальцы в волосы. – Я узнала правду, Акира. Мой отец – Первый из Одиннадцати. Он убил тысячи пророков и только потом осознал свою ошибку. Потом он попытался исправить положение, но ничего не помогло, потому что эта книга, – она выхватила из складок рюцюня оригинал «Постулатов», – проклята. А потом он решил, что я смогу все изменить. Он покончил с собой, просто чтобы показать мне, что не так с нашим королевством. А теперь я бегу и – и я даже не знаю куда! – В ее голосе звенели слезы. Она почувствовала, что теряет над собой контроль. Возможно, это было хорошо – ее истерика могла его отпугнуть.

Но Акира произнес лишь несколько слов:

– Я не против того, чтобы идти куда глаза глядят.

Потом он взял ее за руку – некрепко, чтобы она могла освободить ее, если захочет. Она этого не сделала, и Акира побрел вперед. Хэсина не привыкла, чтобы кто-то вел ее за собой, но послушно пошла за ним. Она больше не пыталась освободить руку.

Вскоре ей снова придется самой выбирать путь. Она лгала так же, как и ее отец: она знала, куда хочет отправиться.

Она должна была вернуть свой трон, но ее собственное королевство не могло ей в этом помочь. Королевства Нинг и Ци – тоже.

Но Кендия могла. Кендия со своей растущей военной мощью. Со своим народом, иссушенным на солнце и жаждущим завоевать ее земли. Хэсина войдет в это королевство неисполненных желаний, принеся с собой свое собственное. Она сотрет свою личность. Начнет все заново. Что бы для этого ни понадобилось – продуманный костюм или вымышленная история, – она проникнет во дворец и сделает так, чтобы наследный принц обратил на нее внимание. Она заручится доверием нужных людей и узнает больше о кендийских пророках. А когда придет время, она сделает так, чтобы цели Кендии послужили ее собственным целям. Вместе они вторгнутся в Янь.

Это был дерзкий план – пожалуй, даже глупый. Но здесь брат мог оказаться предателем, враг мог превратиться в союзника. В мире Хэсины оставалась лишь одна священная ценность – то была клятва, которая билась вместе с ее сердцем; клятва, которую она произносила вновь и вновь, делая шаг за шагом в темноте.

Я вернусь.

Эпилог

Он наблюдает, как она уходит.

Наблюдая за ней, он вспоминает их первую встречу. Он был очень худ – одна кожа да кости – и бледен от лихорадки. Она сидела на краешке его кровати и смотрела на него. «Придворная врачевательница говорит, что ты можешь умереть, но иногда она ошибается. Я надеюсь, что сейчас она ошибается», – сказала тогда она.

Она сидела, нахмурившись. У нее был такой серьезный вид, что он улыбнулся. На его потрескавшейся губе выступила капелька крови. Он быстро слизнул ее и мысленно отругал себя за неосторожность. Такие, как он, умирали от подобных оплошностей, а вовсе не от лихорадки.

С тех пор она была полна решимости стать его другом. И не просто другом. Она звала его братом, особенно в те первые дни, когда он никому не называл своего имени – в том числе и королю, который его спас. Чем меньше о нем знали, тем лучше.

Но она ходила за ним по пятам. Узнав, что он любит читать, она стала носить ему книги. «Это мои любимые».

«Убийцы сквозь века» – странный выбор для принцессы. Но это была необычная принцесса. Она ерзала на уроках, но не потому, что не хотела учиться. Она всегда пыталась во всем разобраться сама. Она любила задавать ему вопросы. Легкие – «Цайянь (его сестра-близнец все-таки проболталась и назвала его имя), зачем нужно учить историю? Если действие сказок тоже происходит в прошлом, почему бы не читать только их?» И трудные – «Цайянь, почему мама любит Санцзиня больше, чем меня?»

Преподаватели называли ее неспособной. Он называл ее упорной.

– Я не знаю, на что вы смотрите, – стонет несчастный министр, перебивая его мысли. – Но я жду вас здесь.

Он встает на колени рядом с этим мужчиной.

– Я был прав, не так ли?

– Забудьте про свою правоту. Вы опоздали.

– Вы доверяете мне?

– Меньше разговоров, больше лечения.

Он принимает эти слова за положительный ответ. Хорошо. Ему нужно, чтобы они все ему доверяли.

Только тогда его план сработает.

Он отрывает узкую полоску от подола своих придворных одежд и крепко забинтовывает ей рану министра, которая по-прежнему кровоточит.

– Это временные меры. Вам нужно будет обратиться к придворной врачевательнице.

– Она сбежала?

Он смотрит еще раз. Она уже в тоннеле, и картинка перед его глазами становится все более расплывчатой по мере того, как расстояние между ними растет.

– Да. Но не беспокойтесь. Я прикажу стражам выследить ее.

– Хорошо, – шепчет министр. – Не важно, выживет она или умрет. Хорошо, что ее больше здесь нет.

Цайянь соглашается. Хорошо, что ее больше здесь нет.

* * *

Его воспоминание о той ночи алеет, словно рана, которая никогда не затянется.