Наследница журавля

– Чего Акира хочет добиться? – прошептала Лилиан.

Помочь мне узнать правду.

Но чего он добивался прямо сейчас?

– Понятия не имею.

Чтобы дойти от зала суда до Южного дворца и обратно, нужно было минут двадцать. Жоу ворвался обратно меньше чем через десять минут, с раскрасневшимся лицом и тяжело дыша – видимо, он бежал со всех ног. Поднявшись на платформу, он по приказу Акиры высыпал из плетеной пеньковой сумки все содержимое.

На мраморном полу выросла куча мусора, и председатель сморщил нос.

– Вы что, принимаете зал суда за свинарник?

Акира не обратил внимания на его слова и присел на корточки рядом со смятыми вещами. Потом он поднял что-то белое.

– Это вчерашний мусор?

– Вчерашний и позавчерашний, – мгновенно ответил Жоу.

Хэсина выпрямила спину. Когда ее сводный брат успел обрести уверенность в себе?

– Вы подтверждаете слова принца? – спросил Акира у придворной дамы.

Она обвела кучу мусора взглядом.

– Да. Я думаю, да.

Акира поднялся на ноги.

– Тогда каким образом, – начал он, вытягивая вперед руку, в которой сжимал квадратик белого шелка, – здесь оказался этот носовой платок?

Он поднял его над головой, чтобы зал смог его рассмотреть, и Хэсина прищурилась вместе с остальными.

На белой ткани виднелись следы от розовато-персиковой пудры.

– Такого цвета была пудра супруги Фэй до того, как содержимое баночки изменилось? – спросил Акира у придворной дамы.

– Я не помню.

– Но разве вы не говорили, что только мужчины не замечают подобных вещей?

– Это может быть новая пудра. На ткани цвет иногда кажется темнее.

– Нет. – Глаза Акиры блестели, как сталь заточенного клинка. – Нанести себе на лицо порошок, разъедающий кожу? Ни одна отравительница не совершила бы подобной глупости.

– Возможно, она использовала другую баночку.

– Но вы сказали, что у нее только одна баночка. Вы сомневаетесь в своих собственных словах?

Придворные и министры зашептались между собой. Хэсина посмотрела на ту часть балкона, где сидели виконты, и нашла взглядом Цайяня. До начала заседания он сомневался в Акире, но сейчас у него было выражение лица, которое она знала очень хорошо. Он считал, что у них есть шансы на победу. А он никогда не ошибался.

В сердце Хэсины забрезжила слабенькая, хрупкая надежда. Правда, стоило ей снова обратить внимание на то, что происходило на платформе, эта надежда едва не растаяла. Председатель шел прямо к Акире.

Но Акира перевернул пудреницу, и председатель отшатнулся от облачка розоватого порошка.

– Хватит! Прекрати!

Акира заглянул на дно керамической баночки, а потом вытянул руку вверх, чтобы собравшиеся тоже смогли ее увидеть.

– Внимательно посмотрите на внутреннюю часть. Что вы видите?

– Ничего! Только белый фарфор! – насмешливо крикнул один из придворных.

– Вы уверены?

– Вы что, принимаете меня за дурака?

Губы Акиры дернулись.

– Конечно же, нет. Наоборот, я думаю, вы очень умны, раз вам удалось прочитать мои мысли. Мне кажется интересным тот факт, что яд, который способен обесцвечивать стекло, не оставил никаких следов на этом керамическом сосуде.

Зал затих.

Хэсина повернула голову. Неужели придворная врачевательница солгала? Неужели яд на самом деле не был ядом?

– Яд настоящий, – пояснил Акира, протягивая пажу пустую баночку. – Но я осмелюсь предположить, что эта пудреница – лишь копия. Благородная супруга, скорее всего, продолжает пользоваться своей старой пудрой, ни о чем не догадываясь. Я также осмелюсь предположить, что яд пролежал в этом сосуде не больше недели. Если бы вы дали мне время подготовить образец, я бы показал, как выглядит стекло после месяца коррозии. Тем не менее…

Акира посмотрел на Хэсину, и его взгляд ударился о ее сердце, словно камешек, оставляя расходящиеся круги, в которых эхом повторялся один и тот же вопрос.

Говорить ли мне правду?

Она кивнула.

Акира повернулся к залу.

– …Я думаю, мы можем сойтись на том, что супруге Фэй подбросили этот порошок.

* * *

Стыд вспыхнул в ней, словно лесной пожар. Он объял ее грудь, как только она вышла из зала суда. Пока она шла в свои покои, пламя обжигало ей горло, поглощало ее целиком. Но, подобно пожару, стыд не мог буйствовать долго. Когда он выжег все, что только мог, он затрещал, зашипел и усилился.

Стыд превратился в чувство вины.

Хэсина не могла от него спрятаться. Она была виновата в том, чем обернулось первое слушание.

Но не только она.

Хэсина взяла меч и вышла из своих покоев так же быстро, как и вошла. Сила, направлявшая ее, возрастала с каждым шагом. Вина облепляла стыд снежным комом, а ярость расплавляла его. Сейчас никто и ничто не смогло бы ее остановить. Ни амулеты, ни талисманы, ни даже цепи, скреплявшие двери зала Совета.

Стражи попытались преградить ей путь, но она вынула меч из ножен и сделала шаг по направлению к ним. Она бросала им вызов, предлагала достать мечи и защищаться. Когда они не сделали этого, она развернулась к двери и, хорошенько прицелившись, ударила мечом. Еще один удар, и цепи упали на пол. Стражи попытались удержать ее, но она вывернулась из их рук и протиснулась между каменными створками.