Наследницы

Кейт появлялась в Кортланд Парке по меньшей мере раз в неделю, чтобы взглянуть, как продвигается подготовка к аукциону. Все, что находилось в доме, было уже описано, ибо она предоставила в этом полную свободу Дороти Бейнбридж, желая, чтобы работа была сделана как можно быстрее. То, что не представляло особой ценности — а такого добра было очень много, предлагалось любому человеку, который готов был заплатить наличными за приглянувшуюся ему вещь, и этими деньгами расплачивались с фирмой по уборке помещений, наводившей глянец на дом сверху донизу. Занавеси были сняты и вычищены, стены по возможности вымыты, ковры и дорожки обработаны при помощи жидкого мыла, ступеньки лестниц и мебель отполированы, канделябры освобождены от полотняных чехлов, фарфор и хрусталь были начищены до блеска, как и георгианское серебро, совершенно заброшенное и хранившееся Бог весть сколько времени в коробочках, выложенных сукном, или в бархатных мешочках, стянутых тесьмой.

Для трех дней предварительного осмотра Кейт решила использовать главную залу — такую большую, что в ней мог бы состояться охотничий бал, а также две смежные комнаты — просторную гулкую столовую и огромную гостиную с двумя каминами. Гостиную она целиком отвела для великолепной французской мебели, столь дорогой сердцу покойного мистера Кортланда. Здесь были выставлены аристократические серебристые кресла в стиле Людовика XVI; изумительный комод красного дерева с пластинами из позолоченной бронзы, мозаикой и резьбой; резные часы на подставке красного дерева в стиле Людовика XV — работы парижского мастера Эрбо; позолоченное кресло, сделанное для Большого кабинета Марии-Антуанетты в Версальском дворце; еще два комода красного дерева с бронзовыми пластинками: первый — работы Ж. Ф. Леле, около 1775 года, а второй более ранний — предположительно 1740 года работы Шарля Крессана; наконец, изящный секретер — возможно, работы Бернара ван Риденберга. А лучшим в этой экспозиции был угловой шкаф с пластинами из позолоченной бронзы работы Дюбуа. Кейт не сомневалась, что на аукционе он будет продан самое малое за миллион фунтов. Мебель будет стоять на вычищенном и отреставрированном ковре эпохи Людовика XIV, мануфактура Савонри, размером сорок футов на тридцать, в кремовых, золотистых и голубых тонах — некогда этот ковер покрывал пол в маленькой гостиной мадам дю Барри. На стенах, затянутых светло-голубым шелком (также тщательно отреставрированным), она повесит зеркала, найденные на одном из чердаков дома, которые будут чередоваться с тщательно подобранными картинами: только портреты и исключительно XVIII век — Гейнсборо, Рейнольдс, Гойя, Фрагонар и Буше.

В углу она представит лучшие образцы французского фарфора: такие, как ваза эпохи Людовика XV с черепаховыми и бронзовыми пластинками, а также севрские кувшины с печаткой, и в них будут расставлены красивые цветы. В столовой она разместит огромный стол розового дерева для парадных приемов, украсив его севрским королевским синим сервизом и георгианским серебром, а также хрустальными бокалами и глубокими фарфоровыми блюдами зеленого семейства — их было ровно двенадцать, и Кейт подумала, что за них наверняка удастся выручить около 100 тысяч фунтов. В холле она покажет старых мастеров: два полотна Рембрандта, картина Рубенса, роскошная обнаженная женщина Энгра будут великолепно сочетаться с изысканной меблировкой. Главной же приманкой, несомненно, станет кабинет Адама Вайсвайлера с японскими лакированными миниатюрами.

Все эти сокровища были скрыты от глаз людских в течение нескольких десятилетий.

«Зато теперь, — с радостью сказала себе Кейт в четверг днем, отправившись на машине в Кортланд Парк за десять дней до открытия аукциона, — они не только выйдут на свет, но сразу попадут под вспышки фотокамер».

Рекламная кампания уже набирала обороты, и цены ожидались соответствующие. Каталог стоимостью пятьдесят фунтов, по слухам, перепродавали за двести. Тираж разошелся мгновенно, и она распорядилась, чтобы в специальной подсобной типографии сделали допечатку — без иллюстраций. Столько народу уже объявило о своем желании принять участие в торгах, что ей пришлось набрать дополнительный штат аукционистов, поскольку охватить одним взглядом все таблички в людском море было бы невозможно; но она потребовала, чтобы ее помощники прошли интенсивную тренировку — промахи здесь были недопустимы. Все зависело от этого аукциона — ее собственное будущее, судьба фирмы и множества людей, работающих на нее.

На карту была поставлена и репутация Кейт. Зная, какой ревнивый интерес проявляют к аукционам музеи, она лично проследила, чтобы каждый экспонат, представляющий особую ценность, был отмечен красной звездочкой. Сюда прибудут телевизионные бригады со всего мира, журналистов набежит еще больше, служба безопасности будет свирепствовать — уже и сейчас были приняты чрезвычайные меры предосторожности, ибо перед лицом публики должны были предстать произведения искусства, оцененные по меньшей мере в двадцать миллионов фунтов.