Наследницы

– Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, – с жаром произнес Гарри. – И мне кажется, я знаю, как поступить. В Нью-Йорке живет мой приятель. У него большая ювелирная контора на Парк-авеню, и он очень уважаем; он человек прямой и откровенный и не станет хитрить, как Андерсен. Джок Ламонт именно тот человек, в совете которого ты нуждаешься. – Гарри с торжественным видом посмотрел на Ханичайл. – По счастливой случайности Джок сейчас в Париже. – Он взглянул на часы. – Сейчас два часа ночи. Мы можем успеть на поезд и пароход и к полудню будем там.

Ханичайл смотрела на Гарри в нерешительности, и он разыграл козырную карту:

– Лучше всего тебе уехать отсюда. Это даст тебе какую-то передышку. Ты хочешь встретиться с Анжу или Алексом?

Он видел, как сомнение на лице Ханичайл сменилось решимостью, а затем беспокойством.

– Но у меня нет денег, – замялась она.

Гарри поблагодарил Бога за выигрыш в пять тысяч фунтов, которые, как он точно знал, будут утром на его счете в банке.

– Надеюсь, ты окажешь мне честь самому обо всем позаботиться, – сказал Гарри. – Не волнуйся, дорогая. Я закажу нам номера в разных гостиницах, и ты, если захочешь, можешь на следующее утро вернуться обратно. В отличие от твоего друга Алекса я даже не мечтаю о том, чтобы скомпрометировать девушку.

– Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за то, что ты спасаешь меня? – спросила Ханичайл, доверчиво глядя на Гарри.

«Позволь мне все просчитать», – подумал Гарри, улыбаясь.

– Ты настоящий друг, – с благодарностью произнесла Ханичайл. – Я этого никогда не забуду.

– Просто побыстрее собери сумку, и со всеми твоими неприятностями будет покончено.

Он знал, как играть в эту игру, когда быть нежным и надежным, а когда играть на очаровании. Он был опытным актером, и эту роль он играл всю свою жизнь. Он готов был поспорить, что Ханичайл Маунтджой станет леди Локвуд еще до того, как поймет, что случилось.

Лорд Маунтджой не испытал удовольствия, когда два дня спустя, выйдя из ночного экспресса Эдинбург – Лондон, услышал, как мальчишки-газетчики выкрикивали его имя. Он посмотрел на заголовки: «НАСЛЕДНИЦА МАУНТДЖОЯ СБЕЖАЛА В ПАРИЖ!» – и побледнел.

Уже сидя в «роллсе», старый граф прочитал о том, что Ханичайл сбежала с хорошо известным игроком и дамским угодником Гарри Локвудом, и впервые со дня смерти жены почувствовал что-то похожее на слезы.

«Почему? – спрашивал он себя снова и снова. – Почему она это сделала?»

Он задал тот же вопрос Лауре и Анжу, когда, вернувшись домой, срочно собрал их в библиотеке.

– Расскажите мне, что случилось, – потребовал он ответа. – Я уезжаю на несколько дней, в доме все прекрасно, но первое, что я, вернувшись, узнаю: Ханичайл сбежала с этим негодяем Локвудом. Почему, я вас спрашиваю?

– Она держала это в секрете от меня, – быстро отреагировала Анжу. – Полагаю, что она влюбилась.

Лаура скептически посмотрела на нее.

– Я знаю, в кого она влюблена, и ты это знаешь, Анжу. И это определенно не Гарри.

– Тогда кто же? – потребовал ответа Маунтджой, удивляясь, что творилось у него под носом, а он даже ни о чем не догадывался.

– Она была влюблена в Алекса Скотта, – ответила Лаура. – Она, конечно, знала, что из этого ничего не выйдет, и мне кажется, что она с ним больше не виделась. – Она посмотрела на Анжу. – Но ты, возможно, знаешь об этом гораздо больше, чем я.

– Все, что я знаю, – быстро ответила Анжу, – так это то, что разговаривала с ней перед тем, как уехать на танцы в «Клариджез». Она была простужена и не хотела выходить. Я вернулась домой далеко за полночь и на следующий день поздно встала. Я с ней больше не виделась и не имею ни малейшего представления, почему она сбежала с Гарри.

Анжу избегала взгляда Лауры, так как знала, что та подозревает, что она каким-то образом здесь замешана, но ей определенно не хотелось рассказывать, что произошло.

«И кроме того, – мстительно думала она, – если уж Ханичайл настолько глупа, чтобы сбежать с Гарри, то получила то, что заслуживала».

Маунтджой с печалью смотрел на телеграмму с сообщением о предстоящем браке. Он тяжело вздохнул, подумав о плохой репутации Гарри, и сказал себе, что никогда не понимал и не поймет женщин. Из всех девочек Ханичайл была последней, которая могла поступить так неразумно. Ему оставалось надеяться, что Гарри не разобьет ее сердца. «Почему, ну почему она это сделала?» – неустанно спрашивал себя старый граф.

Глава 32

Три месяца спустя в огромном доме на Манхэттене Ханичайл задавала себе точно такой же вопрос.

Было девять часов неожиданно жаркого утра, и она находилась в спальне, где, стоя у окна, потягивала кофе и смотрела на покрытый зеленью Центральный парк. Ей было невыносимо смотреть на пустую постель. Простыни были аккуратно отвернуты, подушки взбиты; все выглядело так, как оставила горничная, потому что Гарри не пришел ночевать домой и в постели никто не спал.