Наследницы

– Она действительно голубая, – проговорила Анжу, рассматривая голубые, с рисунком персидские ковры, стены с такими же обоями и тяжелые парчовые шторы. Комната была большой, с высоким потолком, огромной кроватью на четырех столбиках, письменным столиком у одного из трех окон, выходящих на Керзон-стрит, и разными другими столиками, креслами, софами и расставленными по всей комнате лампами с отделанными бахромой абажурами. Рядом располагались гардеробная и ванная комната.

– Все прекрасно! Спасибо, Джонсон, – поблагодарила, улыбаясь, Анжу. – Мне кажется, что я буду здесь счастлива.

– Скоро придет ваша личная горничная Агнес, чтобы распаковать вещи, мисс. В маленькой гостиной внизу в четыре часа будет сервирован чай.

Глаза Анжу заблестели при мысли о личной горничной. Она подумала, что жизнь улыбнулась ей, и если она будет умной, то, возможно, никогда снова не станет бедной и ей не придется быть куртизанкой или выходить замуж за деньги.

Оставив Агнес распаковывать вещи, Анжу не спеша спустилась вниз по лестнице, перила которой были сделаны из резного оникса, а ступени устилала дорогая ковровая дорожка цвета бургундского вина. Анжу нравились и окружавшая ее роскошь, и бросавшееся в глаза богатство. Она страстно желала иметь все это. Ей хотелось быть хозяйкой этого дома, поддерживать его стиль, расточительно тратить деньги. С миллионами Маунтджоя она была уверена, что так оно и будет.

Анжу осмотрела большую гостиную, затем малую, библиотеку, кабинет, комнату для визитов, большую и малую столовые. В задней части дома она нашла прекрасный бальный зал с блестящим полированным паркетом и великолепными уотерфордскими канделябрами. Высокие французские окна выходили на вымощенную плитами террасу с лестницей, ведущей в английский парк.

– Господи, – потрясенно прошептала Анжу, – так вот где состоится наш первый бал.

Она вернулась в холл и стала внимательно его рассматривать. В этот момент на лестнице появилась Ханичайл. Она провела ночь в Маунтджой-Хаусе в одиночестве, если не считать многочисленных слуг. Она одна обедала, обслуживаемая ливрейным лакеем под присмотром неулыбчивого седовласого дворецкого. Она чувствовала себя неуютно в огромной, похожей на пещеру спальне, напичканной антиквариатом и мрачными портретами предков Маунтджоя. Когда Ханичайл погасила свет, ей стало страшно: тени сгущались; красные угольки в камине потрескивали и выпускали снопы искр; за высокими окнами зловеще мигали уличные фонари. Вспомнив о привидениях, она закрыла глаза и постаралась заснуть, но сон не шел к ней. Сейчас, увидев Анжу, она была просто счастлива.

– Господи, как я рада тебя видеть! – закричала она, сбегая с лестницы и протягивая к Анжу руки. – Привет! Я Ханичайл. О нет, нет, я Элоиз.

Анжу оглядела девушку с ног до головы, сразу отметив про себя ее плохой твидовый костюм и грубые туфли.

– Так вот, значит, как выглядят техаски, – сказала она, не скрывая удивления.

– Что ты хочешь этим сказать? – отпрянув, спросила Ханичайл. – Техаски выглядят так же, как и все: одна голова, две руки, две ноги. Совершенно нормально, я бы сказала.

– Так же нормально, как и твое имя, – ехидно заметила Анжу.

– У тебя нет никакого права говорить подобные вещи, – огрызнулась Ханичайл. – Навряд ли Анжу можно назвать нормальным именем. Это как раз тот случай, когда говорят: «Не смейся – горох не лучше бобов», если ты меня спросишь.

– Никто тебя не спрашивает, – ответила Анжу, нахмурившись. – А где лорд Маунтджой? Он ждет меня.

– Меня он тоже ждет, но его до сих пор нет. Дворецкий сказал, что он задерживается из-за тумана, и передал, чтобы мы чувствовали себя здесь как дома и ни ногой за порог, пока он не появится.

От такой идеи Анжу громко рассмеялась.

– Очевидно, лорд Маунтджой – оптимист, – сказала она. – Неужели ты не понимаешь, Ханичайл Маунтджой, что за порогом этого дома нас ждет Лондон? Магазины, кафе, ночные клубы? – Глаза Анжу восторженно заблестели. – Что касается меня, то я не собираюсь ждать.

– Ты хочешь сказать, что ослушаешься его? – спросила Ханичайл, слегка напуганная такой смелостью.

– Конечно, нет. Если лорд Маунтджой так дурно воспитан, чтобы не встретить своих гостей, то вряд ли он может ожидать, чтобы мы здесь сидели и кисли. Что скажешь, Ханичайл? Ты готова к приключениям? – Видя, что та колеблется, Анжу добавила: – Давай. Смелее.

– У меня нет денег, – в нерешительности проговорила Ханичайл.

– Нам не нужны деньги. Мы прогуляемся по парку, покормим уток, посмотрим на англи чан в их естественной среде обитания. Потом покатаемся на одном из этих больших красных автобусов, прошвырнемся по магазинам «Харродз» и «Фортнум и Мейсон».

Ханичайл рассмеялась, и Анжу воодушевленно добавила:

– Я напою тебя чаем в «Ритце». Что скажешь на это, Ханичайл Маунтджой?

– Договорились. Я никогда не была в «Ритце» и тем более не пила там чай.

– Все когда-нибудь бывает впервые, – радостно заметила Анжу, подмигнув. – Джонсон, – позвала она, направляясь с Ханичайл к двери, – мы отправляемся пить чай. И скоро вернемся.