Наследование в англо-американском и российском праве: общие положения и наследование по закону (сравнительный анализ)

Первое связано с тем, что по ряду объективных причин по сей день отсутствует комплексный анализ нашего наследственного права в аспекте его сравнения со своего рода альтернативной системой общего права. Отечественные положения о наследовании нечасто исследуются в соотношении с выполняющими аналогичные функции институтами и нормами права зарубежного, а тем более не только в статике, но и в исторической динамике. Наиболее глубоким сравнительно-правовым трудом, на наш взгляд, так и остается Курс гражданского права К. П. Победоносцева 1896 г.[1], однако изданный еще до кодификации германского права и уделивший английскому праву весьма скромное место, а о праве Северо-Американских Соединенных Штатов и вовсе не упомянувший.

«Большое видится на расстояньи», – писал Сергей Есенин. Так и привычные нам правовые институты, кажущиеся вполне (и единственно) логичными и обоснованными (либо наоборот нелогичными и неисправимыми), предстают в совершенно ином виде, если оценивать их не изнутри, а снаружи, то есть с позиций права иных стран, а лучше – принципиально иной системы права, роль которой в отношении к романо-германским юрисдикциям традиционно принадлежит общему праву 38 стран мира, которое именуют также англо-американским.

Разумеется, не менее интересно, чем исследование особенностей российского законного наследования с точки зрения общего права, и глубокое изучение методом погружения наследования в самом общем праве.

О том, насколько важна эта задача для науки, расскажем чуть позже, тем более она очевидна, ведь система общего права с его последовательным развитием и своими институтами-эндемниками крайне интересна и состоятельна. Здесь же укажем на ее важность для практических целей. Осмелимся даже утверждать, что получение достоверных знаний о праве собственности и наследовании в Великобритании, США и остальных странах общего права, включая все офшоры – это вопрос национальной и экономической безопасности нашей страны. Ведь Россию с этими юрисдикциями связывают тысячи и тысячи нитей: родственных, экономических и финансовых. Причем, что характерно, они делают зависимыми от англо-американской политики и правоприменения именно российские правящий класс, общество и экономику, а не наоборот. Введенный же в 2014–2015 годах и действующий поныне режим экономических санкций против России актуализировал вопросы, казалось бы давно забытые. И ограничения, усложненные стандарты доказывания и удержание имущества, причитающегося российской стороне, – лишь малая толика.

И здесь мы подходим ко второму основанию для освоения заново и даже ревизии всего старого багажа научных знаний о наследовании и для радикального обновления существующих подходов, что на самом деле крайне болезненно может быть воспринято как научным сообществом, так и практиками, ибо выводит нас из своего рода зоны комфорта.

Мы стоим на пороге по-настоящему масштабных проблем с малопредсказуемыми, но очевидно очень серьезными последствиями. То поколение, которое получило в 1990-е-2000-е годы все российские богатства и вывело их часть либо нити управления частью их за рубеж, еще на начало массово умирать. Когда же в ближайшей перспективе процесс естественной смены поколений станет всеобщим явлением, мы неизбежно станем свидетелями настоящей драмы крушения состояний как в России, так и вывезенных за рубеж в тщетной (как правило) надежде обрести там стабильность, покой и полную предсказуемость для капиталов.

Немногочисленные пока примеры наследования по-настоящему огромных состояний в России, равно как зарубежных активов российской буржуазии, показывают, что ни одного удачного примера получения «заводов, газет, пароходов» законными наследниками нет. Более-менее спокойно наследуется потребительское имущество – пресловутые советские «квартира, машина, дача» (с чем вполне справлялось и весьма компактное советское наследственное право), но крупнейшие корпорации или даже просто большие предприятия и сложные имущественные комплексы достаются отнюдь не наследникам. Вопрос об их новых владельцах решается скорее политическим путем с выдачей растерянным наследникам какого-нибудь «утешительного приза» в виде «свечного заводика», и это в лучшем случае. Как правило же «безутешной вдове» и «золотой молодежи» приходится из волшебной сказки возвращаться все к тому же советскому набору.

На противоположном конце социальной лестницы – десятки миллионов «рядовых граждан», получивших формально от буржуазной приватизации то, что они в принципе и так имели фактически при Советской власти – собственость на свою же квартиру и «дачную амнистию» своих же садовой делянки и гаража с погребом. В этой среде уже сейчас обозначается не менее актуальная проблема своего рода массового посмертного дефолта – прекращения исполнения десятков миллионов больших и мелких обязательств в связи со смертью донельзя закредитованных должников, к числу которых ныне относится большинство населения страны.