Наследство

Снова воцаряется молчание.

— Когда я разговаривал с Бет… мне показалось… не знаю даже, — произносит Динни неуверенно.

— Что показалось?

— Она не такая, как раньше. Как будто у нее не все дома?

— Она страдает от депрессии, — торопливо поясняю я. — Но это все та же Бет. Просто… сейчас она не такая сильная.

Я должна объяснить, это необходимо, хотя и чувствую себя немного предательницей. Он кивает, хмурится.

— Мне кажется, это началось здесь. С того времени, по-моему, как пропал Генри, — выпаливаю я.

Бет уверяла меня, что это не так, но я думаю, что дело обстоит именно так. Сама Бет рассказывала, что все началось в грозовой день, когда она в сумерках возвращалась на машине домой. Небосклон было сплошь затянут тучами, но на горизонте, в той стороне, куда направлялась Бет, облака расслоились, а между ними открылось яркое светлое небо. Бывает такое небо, в барашках. Бет рассказывала, что вдруг запуталась, не могла понять, где небо, а где горизонт, отличить его от этих щелей в облаках. Не то тучи, не то горы. Не то воздух, не то земля. Она так запаниковала, что чуть было не свернула на встречную полосу. Весь вечер ее мутило, и земля уходила из-под ног, как при морской качке. И тогда, говорила Бет, она поняла, что ни в чем больше не уверена, не понимает, что реально, на что можно опереться. Вот когда, по ее уверениям, все началось. Но я ясно помню вечер того дня, когда бесследно исчез Генри. Помню ее молчание и несъеденную фасоль в ее тарелке.

— Ужасно, если она так переживает из-за того, что тогда случилось, и до сих пор болеет, — тихо говорит Динни. Он знает, что случилось тогда. Он знает.

— М-м? — подаю я голос. Только бы он продолжал, сказал что-то еще, сказал больше. Скажи мне. Но он не говорит.

— Это… скверно. Мне жаль, что она несчастлива.

— Я надеялась, что наш приезд сюда поправит дело, но… боюсь, ей становится только хуже. Знаешь, все эти воспоминания, все снова нахлынуло. Все могло бы быть и по-другому, мне кажется. Но хорошо, что Эдди здесь. Он ее отвлекает от мыслей. Не будь его, мне кажется, она бы даже о Рождестве не вспомнила.

— Как думаешь, Бет придет вечером на праздник?

— Честно говоря, не надеюсь. Но я ее позову, хочешь?

Динни кивает с удрученным видом:

— Позови. И приведи Эдди. Я смотрю, они отлично поладили с Гарри. Он вообще с детьми хорошо общается, ему с ними проще.

— Если бы ты сам ее пригласил, она бы пришла, я уверена. Заглянул бы к нам, а? — делаю я попытку.

Динни бросает на меня быстрый взгляд, сухо улыбается:

— У нас с этим домом никогда не складывалось. Ты уж позови ее сама, а я, может, как-нибудь и загляну, позже.

Я киваю, глубоко засовываю руки в задние карманы джинсов.

— Эд, ты готов? Я иду домой. — Эд и Гарри отрываются от работы и смотрят на нас. Две пары ясных голубых глаз.

— Можно я еще останусь и закончу это, а, Рик?

Смотрю на Динни. Он снова пожимает плечами, кивает.

— Я за ними пригляжу, — говорит он.

Мы один-единственный раз затащили Динни в дом, когда Мередит уехала в Дивайзес на прием к дантисту. Генри гостил в поселке у мальчика, с которым дружил. Мальчика, у которого дома был приличный бассейн.

— Идем! — шепотом понукала я Динни. — Не будь размазней!

Мне не терпелось показать ему просторные комнаты, широкую лестницу, высокие потолки. Не затем, чтобы похвастаться. Просто, чтобы увидеть, как он будет потрясен. Мне тоже хотелось чем-нибудь удивить его. Бет шла сзади, напряженно улыбаясь. В доме никого не было, кроме домоправительницы — которая никогда не обращала на нас особого внимания, — и все же мы двигались крадучись, перебежками. Притаившись за последним кустом, я сидела так близко к Динни, что его колено вдавилось мне в бок, я чувствовала смолистый запах его кожи.

Динни долго сопротивлялся. Ему много раз запрещали это и родители, и дедушка Флаг, он даже несколько раз мельком видел Мередит. Для него не было секретом, что в этом доме он нежеланный гость и что идти туда ему не следует. Но взглянуть ему хотелось, я это ясно видела. Запретный плод всегда сладок, особенно для ребенка. Никогда прежде я не видела его таким растерянным, неуверенным. Он долго колебался, а потом все же решился. Мы переходили из комнаты в комнату, и я кратко комментировала: Вот салон для рисования, только сейчас в нем никто не рисует, я ни разу не видела. Это лестница на чердак. Пойдем, посмотрим! Он величиной с целый дом! А это комната Бет. У нее комната больше моей, потому что она старше, зато из моей видны деревья, а один раз я даже видела сову. Я говорила не закрывая рта. За нами бежали лабрадоры, улыбаясь и восторженно виляя хвостами.

Но чем дольше я болтала, чем дальше мы вели нашего гостя, чем больше комнат показывали, тем тише становился Динни. Он почти не открывал рта, глаза потухли. Наконец даже я заметила: