Наслѣдство

— Напротив? И вы, ночуя рядом со спальней пасынка, не слышали его криков, на которые прибежала экономка?

— Да. Но дело в том…

— Разве вы ночевали не в своей спальне?

— Я…

Катя покраснела и осеклась. Талькин посмотрел на начальника с возмущением, а потом перевел взгляд на нее… О, сколько разочарования отразилось в его глазах!

Станислав направился в ее комнату. Катерина вышла следом. Но Юрий, выходивший последним, вдруг в коридоре схватил ее за руку.

— Катя, скажите, что это неправда! Катя, зачем вы так? Он же лжет, он просто играет с вами, неужели вы не видите?

Екатерина попробовала выдернуть ладонь.

— Катя, вы же достойны большего!

Ее руку поцеловали и отпустили. Девушка тут же скрылась за дверью своей комнаты.

Талькин обернулся к идущему к нему от лестницы Михаилу. Тот усмехнулся.

— Очень милое показательное выступление.

Юрий улыбнулся в ответ.

— Чтобы вы не говорили, а мой букет стоит в гостиной в самой красивой вазе. А ваш?

Он лукаво подмигнул юристу.

— Юрий! Где ты шатаешься?

Секретарь поспешил на зов начальства. Из комнаты Николая вышел доктор. Михаил любезно поздоровался.

— Доброе утро.

— Светлой стороны.

— Как юноша?

— В тело попала малая доза, так что жить будет. Денек его еще полихорадит, пока яд полностью покинет организм, а там пойдет на поправку.

— Яд?

— Да. Волчий дурман. Кому из гражданского следствия я могу отдать заключение?

Михаил открыл дверь в Катину спальню. Старенький доктор, потрясая листком бумаги прошел внутрь, юрист последовал за ним.

Екатерина сидела на кровати, обняв себя за плечи. Выглядела она донельзя растерянной.

— Флакон ваш?

— Наверное…

— Это не ответ! Ваш или нет?

— У меня были духи в похожей бутылочке. Но я не смогу точно вспомнить, каким цветком она была украшена.

— То есть вы хотите нас заверить в том, что еще вчера вечером это не стояло на вашем столике?

— Да. У меня мало духов, запомнить не сложно, что где находится.

— Вы знаете, что внутри?

— Конечно, нет.

— Волчий дурман, инкнесса.

Вдова вздрогнула. Михаил тоже.

— Вы можете что-нибудь добавить к сказанному вами?

— Нет.

— Графиня, нам необходимо, чтобы вы проехали с нами. Это не арест. Пока. Просто необходимо уладить кое-какие формальности.

— К-конечно…

— Я поеду с ней.

Станислав обернулся к наглецу.

— В этом нет нужды.

— Я юрист. Любой имеет право на квалифицированную юридическую помощь. Вы не можете мне отказать.

— Как вам будет угодно. Инкнесса, у вас десять минут.

Капитан взял пытающегося ему что-то втолковать врача под руку и покинул комнату. Талькин, оглядываясь на Екатерину, словно ждал, что она его позовет, вышел следом.

— Спасибо.

— Я обещал быть вам другом.

— Я помню. И все же вы не обязаны взвалить на свои плечи все мои проблемы. К тому же… если вы мне не верите. Не врите. Я знаю, вы сомневаетесь, и не осуждаю вас. Искать истину — ваша профессия. Иногда я сама… сомневаюсь.

— В чем?

— Во всем. В себе в первую очередь. Порой мне кажется, что вы мне просто снитесь… Идите. Мне надо одеться.

Взволнованный ее откровением Михаил послушно вышел.

То, что она о нем сказала — это хорошо или плохо?

* * *

В отделе гражданского следствия их пару не столько расспрашивали, сколько пугали. Наконец Гастину надоело грозно сводить брови, и их отпустили домой. Едва за инкнессой закрылась дверь, как из другой в кабинет следователя вошел Арефьев.

— Кто подложил, догадался?

Станислав недовольно стукнул по столу.

— Да что гадать. Пасынок. Ну, молокосос! Целый план разработал. Даже отравиться не побоялся! Лишь бы мачеху отправить на плаху.

— Милый мой капитан, в жизни и не такое бывает. К тому же нам этот спектакль на руку: двоих точно можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

— Инкнессу?

— Правильно. А почему? Потому что если бы убийцей была она, то знала бы, что мы назвали совершенно не тот яд, которым травили ее мужа и, следовательно, была бы уверена в том, что ничего ей из-за этого флакончика не будет. Вычеркиваем. И пасынка убираем вместе с ней. Он тоже понятия не имеет, каким ядом на самом деле был убит его отец.

— А кто знает?

— А вот это, мой друг, мы и должны выяснить.

* * *

Карета мерно покачивалась. Екатеринина голова лежала у Михаила на плече. Сейчас мужчина был рад, что здание гражданского следствия находилось на другом краю города. Измотанная, ничего не евшая целый день, девушка заснула прямо в карете, и можно было приобнять ее, страхуя от падения, и невесомо касаться пальцами растрепанных волос.

Верил ли он ей? Она считала, что нет. Увы, Михаил Климский не знал полутонов. И если вначале он относился к ней с предубеждением и искал ложь и притворство в каждом ее слове, в каждом жесте, то теперь… теперь он ей верил. На свою беду.

Карета остановилась. Кучер принялся пререкаться с другим кучером. От их криков Екатерина проснулась.

— Что там?

Михаил поспешно убрал руку.

— Сейчас посмотрю.

Он вышел из кареты.

У подъезда к дому Мережских стояла еще одна карета — не самоходная, а по старинке запряженная четверкой лошадей. Из ее окна Аристарх Ляпецкой ругал своего кучера, тот в свою очередь пререкался с извозчиком, нанятым Михаилом.

Климский открыл дверь кареты.

— Ваш батюшка пожаловал.

— Один?