Наследство

Кроме того, при дворе были и такие приближенные особы, как примас Гирос Нортем, который вот и сейчас беседовал с королевой и Сендарусом, и эти люди стали бы поддерживать Ариву абсолютно во всем. Оркид не сомневался в добродетелях почтенного Нортема, однако ему хватало мудрости, чтобы видеть, что королева теперь станет оказывать самую сильную поддержку его церкви. Несмотря на то, что бедные горожане никогда не перестали бы молиться, в таком королевстве, в котором вера всегда противостояла явной и демонстративной магии разного рода, что королевская поддержка дала бы толчок к развитию церкви и вселила бы уважение к ней со стороны аристократии к Богу Нортема. Отец Поул, правая рука Нортема, не внушал Оркиду достаточного доверия. Это был невысокий тщедушный человечек, всегда готовый приветливо заулыбаться, однако взгляд его серых стальных глаз оставался неизменно тяжелым. Недавно он сделался духовником Аривы, однако сама Ашарна говорила Оркиду о том, что Нортем не станет назначать Поула своим преемником. Оркид подозревал, что таково было желание Ашарны, которое Нортем обещал ей исполнить. По церковным правилам только сам Нортем и его названный преемник имели право знать истинное имя своего божества; надеялся ли отец Поул когда-нибудь услышать это имя, или ему было известно о том, что в качестве преемника Нортема он был отвергнут? Кто-то мог стать для Оркида еще одним рычагом, на который ему придется нажимать.

К королеве и ее собеседникам присоединился прелат магии Эдейтор Фэнхоу, обменявшийся с Нортемом церемониальным приветствием. Оркид всегда считал величайшим достижением Ашарны как королевы то, что церковь и теургии она сделала союзниками, а не противниками. С тех пор, как она приняла церковь под свое покровительство, не отказывая при этом в поддержке кабинету прелата, она жила в уверенности, что две эти могущественные силы станут опорой трона вместо того, чтобы вести перед его лицом вечную войну. Раскол между ними предоставил бы в руки врагов трона мощное оружие, и потому Оркид делал все, что только было в его власти, чтобы этого никогда не смогло произойти.

Канцлер неспешно обошел весь приемный зал, спокойно и с достоинством отвечая на льстивые речи и исподтишка рассматривая тех гостей, которые держались ближе всех к Ариве и Сендарусу. Незаметной тенью возле них стоял Деджанус, на лице которого играла его вечная полуулыбка, а глаза выражали полную готовность отразить любой выпад против королевы. На какой-то миг взгляды Оркида и Деджануса встретились, и канцлер почувствовал пробежавшие по спине мурашки – так холоден был взгляд Деджануса. Ну что ж, подумал он. Слишком много нам известно друг о друге для того, чтобы стать врагами, но и друзьями мы никогда стать не сможем. Это, по мнению Оркида, было даже к лучшему: намного труднее стало бы уничтожить друга.

Эта мысль возникла у него неожиданно, и на мгновение он испытал нерешительность. Тотчас же его окружила толпа льстецов. Приветливо улыбнувшись, он извинился и притворился слушающим, однако его сознание лихорадочно работало, отыскивая источник посетившей его мысли.

Невольно его взгляд устремился к собственным рукам, к тем самым рукам, которыми он сжимал руки Береймы в тот миг, когда Деджанус перерезал горло короля. Тогда Оркида ошеломило количество крови, залившей королевский кабинет. Тем не менее ни на секунду канцлер не ощутил сожаления. Он никогда не испытывал любви к Берейме, и целых двадцать лет Оркида поддерживала величайшая идея. С такой же легкостью он мог бы поступить подобным образом и с тем щенком Линаном. Но каково же было его истинное отношение к оставшимся в живых детям Ашарны?

Он снова посмотрел на Ариву, и на мгновение ему показалось, что он увидел старую королеву такой, какой она была два десятка лет назад. Сердце замерло у него в груди. Да, он очень любил Ариву, он мог бы даже научиться поклоняться ей, как он поклонялся ее матери, но было в ней что-то большее, что-то такое, что в глубине души волновало его. Лишь теперь он понял, что испытывал острую боль от ревности, от ревности к собственному племяннику. Осознав это, он усилием воли заставил себя перейти мыслями к Олио.

Застенчивый, даже робкий принц за последние недели сильно изменился, стал сильнее и увереннее. Его по-прежнему мучило его ужасное заикание, однако в его манере держаться появилась властность. Что могло настолько изменить его – Ключ Сердца или то, что его сестра нуждалась в поддержке? Оркиду всегда нравился Олио, однако сейчас канцлер подумал, что недалек тот час, когда принца придется бояться. Олио всегда со всей пылкостью юности ставил Гренду Лиар выше самой Кендры с ее самовлюбленными Двадцатью Домами и торговцами, и потому Оркид долгое время благосклонно смотрел на него как на наследника, но, более того, он видел в юноше принца, чьей обязанностью должна была бы стать работа при дворе, в то время как Арива и Сендарус могли бы составить союз, пагубный для интересов Амана. Оркид подумал, что ему непременно нужно будет обратить самое пристальное внимание на юного принца.