Наследство Бар

Заметив его бегающий воровской взгляд, Блейд уже не сомневался в окончательных выводах. На миг он с сожалением подумал о детекторе лжи, с помощью которого разоблачить похитителя было бы так просто, потом усмехнулся, вспомнив, что в его руках имеется гораздо более действенное средство — плеть палача. Она выбьет признание из этого мозгляка! Но Блейда интересовало не признание как таковое, и даже не сам кинжал, наверняка запрятанный где-то среди книг в библиотеке. Он хотел знать, зачем Матуш взял его. В спальне Асруда, не раз внимательно осмотренной им, находились два золотых подсвечника в локоть высотой, сундучок с золотыми марками, шкатулка с перстнями и бесценной нагрудной цепью из золотых дисков и огромных рубинов. Но Матуш схватил кинжал с серебряной рукоятью, инкрустированной мелкими камнями! Блейд не помнил, как выглядит похищенный предмет, но, осторожно расспросив Лидор и Клама, не сомневался, что по сравнению с цепью и подсвечниками кинжал был незавидной добычей.

И все же Матуш польстился на него. Почему? Конечно, он — жулик, но не дурак и не глупец… именно таких типов, во все времена и у всех народов, использовали вполне определенные ведомства. К тому же верная Дорта донесла, что за последние десять дней не раз натыкалась на Матуша, бродившего по нижнему ярусу дворца. Похоже, он искал дорогу к подвалам.

Блейд повернул голову и мигнул Чосу.

— Этого… тощего… Под плети!

— Клянусь молнией Шебрет, хозяин, он расколется после пятого удара! -заметил Чос, направляясь к трепещущей жертве.

Но он ошибся. Плеть просвистела только три раза, и Вик Матуш отдал концы. Несомненно, разрыв сердца. И, несомненно, от страха. Вот только кого больше боялся шпион — своего разгневанного хозяина или бар Савалта?

***

Да, Ричард Блейд мог быть доволен — и своими достижениями, и приятным обществом красавицы сестры, мудрого бар Занкора и неутомимого собутыльника Ильтара, и тем, с какой проницательностью он разыскал чертополох в собственном палисаднике. Однако доволен он не был, ибо таково свойство человеческой природы — не удовлетворяться достигнутым. И к Ричарду Блейду это относилось в гораздо большей мере, чем к любому другому. В частности, коли уж вспоминать о чертополохе, то выдернут он был слишком грубо и поспешно; теперь предстояло копаться в земле, выискивая остатки корешков.

Смущали Блейда и кое-какие обстоятельства, связанные с бар Занкором и Лидор. И если он намеревался в скором времени прояснить ситуацию с целителем, то отношения с сестрой представляли гораздо более тонкую материю. Она была слишком красива! Слишком красива для того, чтобы Блейд с чистой совестью мог испытывать к ней братские чувства. Он их и не испытывал. Он чувствовал нечто другое, совсем другое.

Поведение же самой Лидор представлялось крайне загадочным. Казалось, таинственным образом изменившееся лицо брата и его странная забывчивость (тут, правда, дело спасала история о кулаках Рата) должны были пробудить в девушке подозрения. И она, несомненно, что-то подозревала — Блейд чуял это всеми своими костями. Но Лидор отнюдь не избегала его; скорее наоборот. Она старалась проводить с ним как можно больше времени — фактически все время, какое оставалось у него после занятий с осской сотней, поучительных бесед с бар Занкором и тренировок с Ильтаром, продолжавшим натаскивать кузена в хайритском боевом искусстве.

Когда Блейд исследовал замок — под благовидным предлогом реставрации вышибленных Ратом воспоминаний, — она вызвалась сопутствовать ему и, натянув темную полотняную тунику, лазила вместе с братом по пыльным чердакам, мрачным подвалам, стенам, башням, бесчисленным лестницам, залам и переходам. Иногда она останавливалась в каком-нибудь закутке — вроде странного тупика, которым заканчивался подземный коридор под западной Садовой стеной (они-таки нашли там древний тоннель!) — и говорила нечто этакое: «А помнишь, Рахи, когда тебе исполнилось десять, а я была совсем крошкой, ты потащил меня в путешествие по подвалам… и мы чуть не заблудились… Помнишь, как разгневался отец?»

Конечно, Блейд не помнил ничего, и она это видела. Однако это не повергало девушку ни в печаль, ни в недоумение — весело рассмеявшись, она целовала Блейда в щеку или прижималась к его плечу, не подозревая о бурях, грохочущих в душе ее мнимого брата.

Сейчас Блейд сидел в библиотеке, наедине с бутылкой вина, и разглядывал свой трофей, обнаруженный вместе с Лидор в результате трехдневных розысков. То был кинжал старого бар Ригона; покойный Вик Матуш засунул его внутрь чудовищного пергаментного свитка, описывающего славные деяния Ардата Седьмого, — в полной уверенности, что никто и никогда не прикоснется к этой нуднейшей хронике двухсотлетней давности.