Наследство дядюшки Питера

— Сейчас поймете, — суховато останавливает его полковник. — Важнее другое. Запоминайте свое задание. Вы должны приземлиться как можно ближе к лесу, закопать парашют и, пробравшись к озеру, организовать наблюдение за поместьем. Если предположение наше подтвердится, вы тут же отправляете донесение. Союзное командование высылает самолеты для ночной бомбежки шпионского гнезда, и на другое утро вы шлете новое донесение о результатах налета. Так как рация в этой безлюдной местности легко может быть запеленгована, вам будет вручена пара почтовых голубей. Выполнив задание, вы пробираетесь на восток, навстречу наступающим русским. Вам ясно?

— Ясно, сэр, — не совсем уверенно отзывается Клейтон.

— Отлично. Это вы и выложите гитлеровским властям, которым сдадитесь немедленно по приземлении. Да-да, не удивляйтесь, именно так. Все предыдущее — не более чем урок, который вам надо знать на зубок. Настоящая же ваша задача — как можно быстрее войти в контакт с нацистами. Посмотрим, как все будет выглядеть. — Остро отточенный карандаш снова скользит по карте. — Я уже упоминал, что точность приземления фактически значения не имеет. Самолет будет идти параллельно дороге, соединяющей поместье с городом. В любом случае вы окажетесь милях в пяти-шести южнее ее. Выйдя на дорогу, вы повернете на запад, в сторону Грюнендорфа, и сдадитесь первым же военным, благо кроме них никто этой коммуникацией не пользуется. Парашют, разумеется, останется незапрятанным, как доказательство вашей доброй воли. Можете добавить также, что к сдаче вас побудила последняя часть инструкции. Действительно, пробираться на восток одному, без надежного проводника, без явок — значит, идти на верную гибель. «Меня бросили на произвол судьбы, — скажете вы им, — со мной обошлись, как с негром!» Наци [1]понимают, что это значит.

Клейтон сосредоточенно слушает. Операция оказывается не такой уж легкой. «Однако, помолчим, — решает он. — Полковник не любит несвоевременных вопросов».

— Теперь главное, — говорит полковник. — В действительности наличие разведывательного центра в Грюнендорфе не требует проверки. Нам даже известен его руководитель. Штандартенфюрер Питер Рушке, старый нацистский волк. Задержанного парашютиста неизбежно доставят к нему — в окр уге нет другого начальства. Он будет допытываться о тех, кто вас послал. Вражескую контрразведку всегда интересуют наши имена. Вы назовете меня.

— Вас, сэр? — не выдерживает Клейтон.

Но полковник не сердится на этот раз. Он даже улыбается. В самом деле, не так просто этому славному солдатику разобраться во всех тонкостях ведущейся им игры.

— Мое имя, дружок, имя полковника Роя Беркли, хорошо знакомо этим господам. Настолько хорошо, что, назвав его, вы без труда получите возможность поговорить с глазу на глаз со старым Питером. — Полковник берет со стола большую фотографию, протягивает ее Джону. — Вот этот человек, вам надо его хорошенько запомнить. Обратите внимание на маленькие, узко посаженные глаза, массивные челюсти, тяжелый подбородок. Ни дать ни взять итальянский дуче, не правда ли? Дуче в миниатюре — рост у него всего 162 сантиметра… Так вот, ему-то, как только удастся остаться с ним наедине, и передадите вы наше послание. Вот оно.

Отложив фото, Джон принимает из рук полковника небольшой листок глянцевитой бумаги, пробегает его глазами.

— Только и всего, сэр?

— Только и всего. Но вы должны произнести все, что здесь написано, слово в слово, ничего не выпуская. Фото и текст пока останутся у вас — вы сможете изучить их на досуге.

Клейтон внимательно перечитывает странное коротенькое послание.

— А если я не встречусь со штандартенфюрером? Надо ли добиваться свидания с ним?

— Ни в коем случае. Так можно погубить все дело… Мы примем тогда другие меры, а вам… вам, Джон, придется запастись терпением и помаяться два-три месяца в лагере для военнопленных. Два-три месяца, не больше — за это время с нацизмом будет покончено… И надо ли говорить вам, что и в этом случае задание будет считаться выполненным на все сто процентов.

— Понятно, сэр, — без особого на этот раз воодушевления отзывается Клейтон.