Наследство дядюшки Питера

— Три сотни километров за ночь — шуточки! — продолжал вполголоса неугомонный Федосеич, с помощью шофера извлекая из багажника тяжелый, позвякивающий бутылками ящик. — Полковнику твоему, слава богу, не двадцать лет. Сердце пошаливает, гипертония опять же…

Илья Григорьевич с шутливым отчаяньем отмахнулся и, подхватив доктора под руку, увлек его в дом. Они прошли в небольшую, нарядно убранную комнату, служившую столовой. Скинув шинель и предложив гостю последовать своему примеру, полковник с торжественным видом поставил перед ним изящный синенький флакончик.

— Что это? — подозрительно покосившись на флакон, спросил Станишевский.

Но Илья Григорьевич не спешил с ответом. Распахнув дверь в прихожую, он справился у Федосеича, принес ли старик-немец обещанную рыбешку, и попросил откупорить бутылочку из привезенных.

— Настоящий французский рислинг, — любуясь золотистой прозрачной жидкостью, похвастался Панченко. — Давай по бокальчику. Федосеич нам сейчас рыбешку соорудит. Ну, чего головой качаешь? Опять проповеди начнешь? Сам знаю, что война. Да только, дорогой товарищ, человек всегда остается человеком…

Станишевский не сводил взгляда с флакона.

— Это что у тебя, Илья Григорьевич?

— Неужто не догадываешься?

— Ты что, шутишь? — внезапно побагровел доктор и, опустив бокал, протянул руку за флаконом.

Но полковник опередил его.

— Ну уж нет! — рассмеялся Панченко, придвигая флакон к себе. — Сколько просил тебя — и все напрасно. Теперь уж из рук не выпущу.

— Илья Григорьевич, пойми, — Станишевский был серьезен. — Для меня это дело принципа. И если ты сумел, минуя начальника санчасти…

— Нет, нет, нет! — Полковник совсем развеселился. — Ничегошеньки не выйдет, дорогой Борис Борисович. Что с воза упало — считай, пропало!

Станишевский поднялся из-за стола, нервным движением набросил на плечи шинель.

— Тогда, товарищ полковник, я так скажу… Недостойная проказа. Вот именно — недостойная проказа! И, скажу я, для старшего офицера…

Он не договорил, с ожесточением нахлобучил шапку, взъерошенный и гневный устремился к двери.

Теперь, в свою очередь, вспылил Панченко:

— Ишь, распузырился! Шуток не понимает… Коли так — скатертью дорога, товарищ майор, скатертью дорога…

Последние обидные слова он, впрочем, произнес уже вполголоса, а когда громко хлопнувшая входная дверь возвестила, что рассерженный медик покинул дом, Илья Григорьевич и вовсе остыл.

— Хоть бы иностранец этот заглянул, что ли, — уныло пробормотал он, вертя в руке наполненный французским рислингом бокал. — Да нет, только к обеду явится, минута в минуту. Одно слово — Америка!

Наказав Федосеичу известить, когда завтрак будет готов, Илья Григорьевич по узенькой деревянной лесенке поднялся из прихожей на второй этаж особняка. Здесь он связался по телефону со своим помощником и, отдав несколько распоряжений, собрался было пригласить его к себе (полковник терпеть не мог сидеть за столом в одиночестве), когда услыхал характерный шум мотоцикла, остановившегося внизу.

Через несколько минут Федосеич хмуро доложил об офицере, прибывшем из хозяйства подполковника Позднышева.

— Вот и сотрапезник! — обрадовался полковник. — Инженерия! Это вам не сухари-медики, понимают толк в жизни.

Представший перед Ильей Григорьевичем белолицый подтянутый, как и все офицеры подполковника Позднышева, инженер-капитан произвел на хозяина самое лучшее впечатление.

— Прибыл из инженерной бригады на предварительную рекогносцировку, — доложил офицер, предъявляя удостоверение. — Будем сооружать дополнительный мост через реку. Существующий понтонный не обеспечит грузопотока во время предстоящего наступления.

— Позвольте, позвольте, капитан, — задумался Панченко, припоминая один из докладов на вчерашнем совещании. — На нашем направлении сооружение моста предусмотрено в районе Кельце, километров на тридцать выше…

— Так точно, товарищ гвардии полковник, — подхватил инженер-капитан. — И я только что оттуда. К сожалению, обследование показало, что болотистые берега чрезвычайно затруднят там ведение работ. Ночью я связывался с командованием, доложил свои соображения и получил приказ срочно выехать сюда. Думаю, это будет окончательный вариант.

— Тем лучше! — снова повеселел полковник. — Буду рад с вашим комбригом встретиться. Чудеснейший человек Виктор Васильевич — хлебосол и весельчак. Мы с ним большие друзья.

— Подполковник так и сказал. И велел мне обратиться прямо к вам.

— Правильно сделали! Сейчас мы подзакусим, а потом я покажу вам, где можно будет разместить штаб бригады. Есть у меня на примете и особнячок для самого Виктора Васильевича. Здесь, неподалеку, на самом берегу.

— Виноват, товарищ гвардии полковник, — вежливо улыбнулся инженер. — Квартирьеры прибудут несколько позднее, ведь окончательное решение еще не принято. Моя задача — предварительная рекогносцировка. И, если вы позволите, я немедленно…

— Никаких разговоров, капитан! — с шутливой строгостью прервал его Илья Григорьевич. — Без завтрака не отпущу. И прошу вас не перечить старшим.