Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны

Сколь ни кощунственным на первый взгляд выглядит сближение Калиостро с Джордано Бруно, однако на закате жизни Калиостро было суждено во многом повторить путь его славного соотечественника. В Риме его ловят, обвиняют в заговоре против католической церкви и общественных порядков (аукнулось вышеупомянутое письмо) и приговаривают к смерти, замененной в 1791 году папой Пием VI пожизненным заключением. Калиостро умирает в церковной тюрьме Святого Ангела (Святого Льва. Даже на эту тему разночтения), по слухам, вскоре после неудавшейся попытки побега. Из его собственноручных документов этого трагического периода сохранилось письмо к Папе. Оно написано своеобразным заумно-магическим языком и свидетельствует, скорее всего, о безнадежном помутнении рассудка его автора вследствие перенесенных им в последние годы жизни ударов судьбы.

Давно уже сделалось общим местом, что Калиостро следует считать самым выдающимся оккультным авантюристом не только XVIII столетия, но и, пожалуй, всех предшествующих эпох, а не исключено, что и последующих. Этой заслуженной репутации он обязан как персональному магнетизму, развитому путем постоянных упражнений до пределов, дозволенных природой, так и необычайной, далеко опережающей свою эпоху, тяге к достижениям технического прогресса, с блеском использованным во многих наиболее прославленных его трюках (например, вызывание духов великих людей прошлого посредством «волшебного фонаря», использование доступным лишь специалистам химических растворов и реактивов при манипуляциях с благородными металлами и пр.).

В оправдание Калиостро можно сказать, что он занимался этим не столько из своекорыстных побуждений, сколько из любви к искусству, – точнее, к единственному доступному ему виду «искусства», оперативной магии; огромные средства, истраченные им в годы расцвета его деятельности на всякого рода благотворительные акции, а также оказавшееся роковым для него пренебрежение к ведению финансовых дел говорят о том, что для его артистической натуры процесс совершенно затмевал результат. Устраиваемые им сеансы были гениальными по изощренности режиссерского замысла и глубине проникновения в «тайное тайных» человеческих душ камерными спектаклями.

К тому же их устроитель очень хорошо представлял себе, какую меру риска можно дозволить в отношении каждого участника этого действа. В числе его поклонников значились даже такие незаурядные и далеко не наивные люди, как знаменитый естествоиспытатель и основоположник научной физиогномики И. Лафатер, которому физиономия Калиостро предоставила исключительно богатый материал для наблюдений.

Но, несмотря на все эти общепризнанные таланты и достоинства, Калиостро в целом остается фигурой скорее декоративного плана. Его «сценический образ» дает нам как бы абсолютный в своей завершенности «негатив» портрета истинного эзотерика, в котором духовная работа над созиданием «внутреннего человека» оказалась полностью подавлена и вытеснена эгоцентрическими импульсами, исходящими от «человека внешнего».

Как уже было отмечено выше, жизненный путь Калиостро привлекал внимание многих писателей, высоко ценивших его артистизм, но, как правило, неизменно выводивших его в качестве отрицательного персонажа. Пример был подан самим великим Гете, сочинившим еще при жизни Калиостро комедию «Великий Кофта» (масонское имя Калиостро – Великий Копт; «Кофта» – искажен, «копт», так называли живших в Египте христиан); Калиостро был выведен здесь под ласковым именем графа Ростро Импуденто – «Бесстыжее Рыло». История Калиостро описана также в романах А. Дюма-отца «Ожерелье королевы» и «Граф Калиостро», в повести А. Толстого «Граф Калиостро», и, пожалуй, наиболее виртуозно – в «Чудесной жизни Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» Михаила Кузмина.

Мы же из всех его биографических данных выделим следующее.