Наследство Империи

— Ну… можно, только учти — бананов мало, а доставка не работает. И на обед будет рис. С копчёной рыбой.

— С рыбой — это бы ещё ничего, — скривился мальчишка. — А каша вот…

— Разговорчики, рядовой.

— У-упс! — Дверь за «рядовым» захлопнулась.

— Эй, Брюс! — крикнула мать вслед. — А ты б согласился учиться экстерном? Час экономии на дороге… Ну и вообще…

Из ванной донеслось нечленораздельное блеяние. Ясное дело, вопрос застал чистку зубов в самом разгаре.

— …и всё равно права раньше четырнадцати не дадут, так куда торопиться? И друзья. Я разве инвалид — по Сети общаться?

То-то и оно, что друзья. Мозгов ещё нет, а страсть выпендриться у мальчишки — как реактивный двигатель. Друзья её только подогревают. Невольно задумаешься: а добрый ли то выбор — растить детей на планете Ураганов? Ох и времечко начинается! Матери только мантры читать.

— Ух ты, мам, а отметку-то скрыло! И холодина там, я тебе скажу…

Надобно как-нибудь посчитать, сколько Брюсов вертится вокруг одновременно. Судя по аппетиту — никак не меньше эскадрильи.

— Ну, — спросил Брюс после завтрака, — чем займёмся, капитан? Планы есть?

— Иди, — распорядилась мать, — почту проверь. Ну и обработай всё, что тебя касается.

— Адресованные тебе любовные письма — тоже?

Слишком ловок, чтобы воздать ему должное. Подзатыльником.

— Свистнешь мне, когда наберётся дюжина, лады?

Она вздрогнула и переменилась в лице, когда «привратник» гулко и тяжко ударил в бронзовый гонг. Не потому, разумеется, что помешанный на антике Брюс тайком его перенастроил. В такую погоду на Нереиде по гостям не шастают. Взгляд на монитор. На пороге некто закрылся от камеры букетом белых роз. Натали это не ободрило, но законы этики на планетах с дурным климатом весьма строги. Поколебавшись меньше, чем ей бы хотелось, она велела «привратнику» открыть.

Букет и тот, кто прижимал его к непромокаемому плащу, с явным облегчением переступили порог. Брюс рванулся было принять цветы, потому что мать стояла окаменев, но её повелительный взгляд буквально смёл «рядового», заставив того отступить на вторую укреплённую линию. Сиречь на лестницу.

Сзади с сомнением и вроде даже с покаянием на лице маячил Харальд, но это был тот случай, когда свёкор мог и подождать. Безмолвно она приняла розы, а гость освободился от плаща, под которым обнаружилась лётная форма ВКС Зиглинды, снятая с производства уже лет этак десяток. Бог знает что они там носят сейчас. Ребёнок на лестнице ойкнул и свесился с перил. Проще перечислить, кто из героических Эстергази не носил этой формы: и дед, и прадед, и отец на бесчисленных снимках в альбоме. И даже мать, невольно застывшая смирно, что, видит бог, довольно экзотично — в домашнем платье до полу и с этим необъятным веником в руках. Мы действительно не оставили пацану выбора.

— В-в-ваше Величество…

— Что вы, что вы! — замахал руками гость. Облако брызг встало вокруг него. — Все мы частные лица. Меня зовут Кирилл.

На ней красивое длинное платье, похожее на тунику, без рукавов, намокшее там, где его коснулись цветы. Горизонтальные полосы разной ширины переливаются из синих в зелёные, ткань струится, как вода, и её легко представить себе подхваченной ветром. Только на Нереиде вещь подобного рода столь… природно уместна. Дожить до тридцати семи, пересечь Галактику из конца в конец и обнаружить: краше всех — зиглиндианка. В ней все женщины, встречавшие мужчин на пороге четыре тысячи лет.

У неё нынче длинные волосы — чёрные, как водоросли, пряди. Взгляд, которым гость окинул жилище, она истолковала неправильно.

— Мемориал в комнате Брюса.

И правда. Ни одной фотографии Рубена в интерьере, где прихотливо расставлена лёгкая мебель из ротанга, а на кресла брошены терракотового цвета пледы с бегущей по краю квадратной «критской волной». Ясное дело: парень нуждается в героической легенде, а его матери лишний повод к депрессии вовсе ни к чему.

— Я чай приготовлю, — придумала Натали, исчезая в кухне. — Харальд, Брюс, пожалуйста, вы знаете, что делать… К-Кнрилл, прошу вас, устраивайтесь.

Харальд мог бы и предупредить, какого гостя везёт. Такого гостя! Ещё одно мелкое напоминание, что всё здесь принадлежит Эстергази. Включая и саму её, и сына. Харальд — милейший человек, с его стороны это скорее промах, чем булавочный укол. К тому же свёкор выглядит ещё более ошеломлённой жертвой. Общественная поза, которую избрали Эстергази, — обломки Империи! — насколько она отвечает каждому из них конкретно? Грубо говоря, насколько каждый из них сам по себе — Эстергази? И какой они видят её роль во всём этом кордебалете?

Столько лет его не было, зачем теперь явился? Нужно что-нибудь? Позвольте, угадаю. Империя? Всё, что осталось, включая Брюса?